Наивны наши тайны. Елена Колина
43 года, – кто-то вроде младшего партнера или даже очень-очень младшего партнера, судя по тому, как он заискивает перед Кириллом.
Ира, 40 лет, – жена Игоря, красавица. Похоже, очень завистливая.
Таня, скрывает возраст, хотя это просто смешно – видно, что ей около 40. Актриса.
Кирочка, Танина дочь, 19 лет, – очень странная девочка, тихая такая, не то что Мариша. Учится на первом курсе исторического факультета. Почему? По-моему, история – это так скучно…
Катя – девушка с большими ногами и провинциальным говором.
Аврора – проницательная питерская сумасшедшая в самом лучшем смысле слова. Такие водятся только в нашем прекрасном городе, в Москве их нет и в помине.
– Ну вот. Не так уж много персонажей получилось, у Агаты Кристи бывает и больше, – удовлетворенно сказала Ольга, – и все должны оказаться связаны между собой жуткими, просто жуткими тайнами.
Она внезапно понизила голос и прошипела:
– Идет… снимает ботинки в прихожей… Подкрался бесшумно, как тигр…. В руке какие-то бумаги… Ой, это, кажется, телефонные счета. Представляешь тигра с телефонными счетами в руке?… Слушай, у меня к тебе чисто теоретический вопрос – тебя когда-нибудь били телефонными счетами?
Глава первая
Преступление
Племянник повел себя совершенно неприлично – развернулся и уехал, высадив Аврору и Б. А. у дома с зеленой крышей и чугунными решетками. Аврора пыталась слабо протестовать: мол, погоди, нужно познакомиться, разве я тебя этому учила, но он только раздраженно потряс бородкой и сверкнул очками, неразборчиво пробормотал что-то вроде: «Не собираюсь шаркать ножкой, конференция, тезисы, доклад» и был таков.
– Милости прошу, – поклонился Авроре Кирилл.
С Авророй или, по крайней мере, с Аврориной спиной всегда начинали разговор со слова «девушка», а когда Аврора поворачивалась лицом, осекались, – тьфу, черт, это же и не девушка вовсе, а просто Маленькая-Собачка-До-Старости-Щенок!
Кирилл был невысоким, ненамного выше маленькой Авроры, но хотя его, по-мальчишески тонкого, издалека можно было принять за подростка, женщины о нем говорили с придыханием: «Крас-савец!» Кирилл кривил в постоянной усмешке четко очерченные чувственные, чуть подпухшие губы, и лицо его постоянно менялось, как будто находилось в какой-то тонкой и тесной связи с теми, кто на него смотрел. Долгие годы его лицо было таким нежным, словно его не касалась бритва. Теперь, к сорока годам, нежность ушла, но осталась открытая мальчишеская улыбка, чуть плывущий взгляд, то беззащитный, то вдруг жесткий, а иногда в нем даже мелькала петушиная заносчивость. В Кирилле было обаяние испорченного мальчика, которое так сильно действует на женщин, не на всех, конечно, но на многих. Мужчины видели его другим – энергичное лицо, твердый волевой подбородок и так резко цепляющий собеседника взгляд, что никому и в голову не приходило назвать его маленьким, коротышкой, недомерком или еще как-то пренебрежительно. – Добро пожаловать в мой дом типа особняк, – играя подвижным лицом, проговорил Кирилл тоном персонажа