Очаг. Сергей Лукьяненко
степей, зеленых холмов Цада, бескрайних рапсовых полей Сургана и ласковых морских волн джавальского побережья. Каждый, кто впервые в жизни ступает в этот мир, навсегда оставляет там свое сердце.
Одеревеневшие от долгого пребывания в тесном и неудобном кресле мышцы болели все сильнее и сильнее, и я, стиснув зубы, с трудом дождался начала захода на посадку. Зад я уже почти не чувствовал, а поясница ныла так, будто я перетаскал на собственном горбу не меньше сотни мешков с булыжниками. Терпеть это мучение не было уже никаких сил. Я кое-как умостился на жестком сиденье боком и с облегчением вытянул затекшие ноги в проход.
– Сядьте как положено! – строго приказала мне оказавшаяся поблизости стюардесса. – Чего раскорячились?
– Послушайте, почему вы так со мной разговариваете? – возмутился я. Накопившаяся за время полета усталость понемногу трансформировалась в закипающую где-то внутри обиду и злость, требовавшие немедленного выхода. Да и порядком отвык я уже, признаться, от такого откровенного хамства.
– Потому что вы нарушаете правила поведения на борту воздушного судна, – ледяным тоном ответила стюардесса. – Немедленно уберите ноги с прохода!
– И не подумаю, – фыркнул я, – в ваших креслах просто невозможно сидеть! Когда я покупал билет на этот чертов самолет, я рассчитывал хоть на какой-то комфорт.
– А комфорта вам никто и не обещал, – сообщила появившаяся невесть откуда вторая стюардесса, – вас обещали только доставить в пункт назначения. Во время посадки проход должен быть свободен для возможной эвакуации пассажиров. Уберите ноги.
– Мне некуда их деть.
– Это ваши проблемы. И если вы не будете подчиняться распоряжениям членов экипажа, проблем у вас скоро прибавится.
Это прозвучало как откровенная угроза.
– Девушка, милая, давайте сделаем так: я пока посижу, как мне удобно, а если пассажирам вашего летающего корыта срочно потребуется эвакуация, я немедленно выполню ваши требования.
– Я вам не девушка. И тем более – не милая.
– Да уж, я это заметил, – против своей воли огрызнулся я.
– Поговорим после посадки, – зловеще пообещала мне вторая стюардесса и вместе со своей напарницей скрылась за занавеской, отделявшей служебный отсек от пассажирского салона.
За пререканиями я и не заметил, как под крыло «Боинга» неторопливо заползла рваная полоса побережья, и грязно-серая гладь Балтики сменилась не менее грязной желтой равниной, расчерченной бурыми квадратами еще не вспаханных полей и тонкими линиями дорог. С высоты эта панорама напоминала марсианскую поверхность, снятую камерой автоматического межпланетного зонда. Где-то под потолком мелодично звякнуло, и ожившие динамики прогнусавили о готовности к посадке, напомнив о необходимости пристегнуть ремни. Самолет заложил пологий вираж и, чуть помедлив, гулко застучал колесами по стыкам взлетной полосы.
– Вам