Сибирская роза (сборник). Анатолий Санжаровский
Викторовна всё же содрала его цепкую руку с локтя.
Кребсу это не понравилось, и он, перебарывая себя, натянуто хохотнул:
– Так вы домой?
– А куда ж ещё вечером?
«Ух и пуржит жизнь! Ух и пуржи-ит! – веселея, подумал он. – Видать, этот савраска без узды, Грицианишка, чувствительно тебя тряхнул, если, возвращаясь домой, скачешь ты, дорогая наша бухенвальдская крепышка[31], в противоположную от дома сторону!»
А вслух вкрадчиво проворковал, мягко, по-рысьи ступая рядом и влюбовинку оглаживая рукав её отёрханного, ветхого пальтишка:
– Позвольте вас, русяточка, уведомить. Пока вы удаляетесь от дома.
Таисия Викторовна остановила шаг, неверяще огляделась.
«И правда… Вот глупёха! Совсем памороки забило…»
Её полоснуло, что совсем чужой человек оказался невольным свидетелем её беды.
– А вам-то что нужно от меня? – пыхнула она. – В провожальщиках я не нуждаюсь. Откуда вы взялись?
С ласковым укором – детям прощаются капризы! – Борислав Львович погрозил пальчиком:
– Не позволяйте себе так грубить заслуженному работнику органов[32]. Не спешите меня изничтожать. Я вам иэх как нужен!
– Вы – мне?
– Я – вам. Потерпите, чудо увидите!.. Я был у себя дома, – широко, наотмашку вскинул он руку, показывая на закиданное облаками тёмное небо. – Вдруг входит ко мне в келью сам Господь Бог и велит: «Раб мой, доброму человеку худо на земле, спустись, помоги». Вот я и возле вас…
Таисия Викторовна брезгливо покосилась.
– Театральничать в ваши годы… Тошнотно видеть! У меня сегодня гадчайший день. Хоть глаза завяжи да в омут бежи… Я потеряла всё… – надломленно пожаловалась она.
– Сегодня у вас самый счастливый день! Сегодня вы приобрели всё! – властно возразил он, целуя её в руку. – Как вы говорите, это не баран чихал! Рано вам ещё бросаться с баллона![33]
Она удивилась, почему дала этому дюндику[34] поцеловать себя, почему не выдернула руку. Она пристыла в напряжении, отчего-то ожидая, что скажет он ещё. Она почему-то поверила тому, как он всё это сказал.
– Сверху прекрасно видать всю смехотворную мышкину возню. Вы ещё не вышли из грициановского гнезда, а я уже дежурил у выхода. Не надо мне ничего рассказывать, я знаю всё, о чём вы там говорили, чем всё кончилось. А теперь скажу я. Единственный человек, который потерял… действительно потерял сегодня всё, – это сам Грицианов. Да! Да! Не удивляйтесь. Вам одной круто. Одной рукой и узла не завяжешь… Как вы думаете, зачем я здесь? Неужто станет орёл мух ловить?
Таисия Викторовна пожала плечом и медленно взяла назад, к дому.
Слегка наклонившись вперёд, Борислав Львович посыпал шажки рядом, ставя ноги шире обычного, надёжно, будто шёл по кораблю в штормовом море.
– Не смотрите, милочек, что я вьюноша далеко не первого разлива… У старого козла крепче рога. Я ваша вторая рука… Я человек простой…
Таисия Викторовна вежливо кивнула и насмешливо
Бухенвальдская крепышка – об очень худой женщине.
Работник органов – врач-гинеколог.
Бросаться с баллона – умирать.
Дюндик – малорослый человек.