Творения. Том 1: Нравственно-аскетические творения. Преподобный Феодор Студит
а как можно больше утверждать их, так как одна благодать у нас и у них, чтобы не показалось, что мы переменяем законы отцов и с намерением поступаем нечестиво.
44. Не думая ни о чем этом, он настойчиво приступает к патриарху – это был Никифор[455], преемник Тарасия, – и ставит его перед необходимостью исполнить его волю, хотя бы против своего желания, и возвратить Иосифу священство. И действительно, человек Божий вынужденно и с трудом совершает это, опасаясь, как я думаю, чтобы безумец, не получив того, чего желал, не сделал бы чего-нибудь другого худшего и не причинил бы Церкви большего вреда.
Акривия преп. Феодора
45. Но этот дерзновенный поступок опять произвел раскол в Церкви и разделил прежде соединившихся. Именно, отец наш Феодор, не принимая того, что случилось, тотчас вместе со всеми монахами отделяется от содеявших это, совершенно ни в чем не имея общения с ними, ни мыслию и волей, ни словом, ни делом, ни каким бы то ни было образом. [Col. 157] С ним отделяется и очень немалая часть народа, преимущественно же лучшие из всех и избранные по своей жизни. «Не наше дело, говорил доблестный и истинный поборник законов Божиих, так преступать пределы, положенные отцами, отменять их благие постановления и к собственному вреду делать какие-либо излишние и чуждые Церкви послабления. Не допустим когда-нибудь и мысли о том, чтобы сделаться защитниками такого деяния и предпочесть человеческое Божественному и самим совершить то, что угодно какому-то лицу и вообще всем желающим делать нововведения, тем более что у нас пред глазами страшные бедствия, ниспосланные нам с неба, когда император и народ в том же самом деле поступали беззаконно и когда этот самый иерей, его клеврет, ради ничтожной славы обесчестил великое таинство благочестия. Доселе чувствуя себя потрясенными этим, мы не должны искушать опять гнев Божий, впадая в то же и покушаясь одобрять то, от чего мы старались уклоняться как от вредного».
46. Отец, подробно объяснив им свое мнение и намерение, всецело отделяется от них, как мы сказали, ни на кого не обращая внимания: ни на императора, грозящего причинить ему зло, ни на его единомышленников, прибегающих к разнообразным насилиям над ним, ни на других, содействующих власти, духовных и прочих сановников. Только разрыв с патриархом он считал вообще нежелательным и даже невыносимым, чувствуя как бы рассечение самого себя надвое и потому терзаясь невыразимой скорбью. Но так как он не мог иным способом достигнуть того, что нужно было для пользы, то терпеливо переносил скорбь, предпочитая лучше все [перенести], чем совершить что-либо неугодное Богу и оказаться, напротив, чтущим что-либо выше Него.
47. Но, может быть, кто-нибудь спросит: кто из них двоих соблюл добро и направил в благоприятную сторону обстоятельства времени? Тот ли [патриарх Никифор], кто допустил приспособление (οικονομήσας) и послабление против должного, или же тот [Феодор], кто остался во всем непреклонным и никогда ни в чем не отступил от строгости [правил
Свт. Никифор I, патриарх Константинопольский в 806–815 гг. –