Толкование на Евангелие от Иоанна. Святитель Иоанн Златоуст
этим, он сказал и то, кто он сам, беседовал о сущности своего крещения, именно, что оно маловажно и несовершенно и не имеет в себе ничего, кроме воды, – показывая тем превосходство крещения, дарованного Христом. Присовокупил и свидетельство Исаии пророка за долгое до того время, и одного наименовал Господом, а другого – Его служителем и рабом. Что же после этого оставалось делать? Не уверовать ли в Того, о Ком (Иоанн) свидетельствовал, – поклониться Ему и исповедать Его Богом? А что свидетельство это было делом не лести, а истины, это показывал нрав и любомудрие свидетеля. Понятно это и потому, что никто не предпочитает себе ближнего и, когда можно получить самому честь, никто не захотел бы уступить ее другому, особенно когда честь так велика. Таким образом, и Иоанн не представил бы такого свидетельства о Христе, если бы Он не был Богом. Если бы и от себя отклонил эту честь, как такую, которая выше его природы, то, конечно, не приписал бы ее и другому, низшему существу. Посреде же вас стоит, Егоже вы не весте. Это он сказал потому, что (Христос) обыкновенно вмешивался в толпу народа, как человек простой, и учил всегда противу гордости и тщеславия. Ведением же здесь Иоанн называет знание точное, именно о том, кто Он таков и откуда. А выражение: помне Грядый Иоанн часто употребляет, говоря как бы так: «не думайте, что все заключается в моем крещении. Если бы оно было совершенно, то не пришел бы после меня другой с установлением другого крещения. А мое крещение только приготовление и указание пути к тому крещению. Наше дело – тень и образ. Должно прийти другому лицу, которое покажет истину». Таким образом слова: по мне Грядый наиболее указывают на Его достоинство. Если бы (крещение Иоанново) было совершенно, то не было бы нужды искать второго. Предо мною бысть, то есть Он досточтимее, славнее меня. А чтобы не подумали, что это превосходство есть только сравнительное, то, желая показать Его несравненное достоинство, Иоанн присовокупляет: Емуже несмь аз достоин, да отрешу ремень, то есть Он не просто предо мною бысть, но так, что я недостоин быть в числе даже последних служителей Его: развязывать обувь и есть дело самого низкого служения. Если же Иоанн недостоин разрешить ремень, – Иоанн, которого больше небыло в рожденных женами (см.: Лк. 7, 28), то где же нам поместить себя? Если достойный целого мира или, лучше, больший его (так как сказано: ихже не бе достоин весь мир), если он признает себя недостойным быть в числе Его последних служителей, то что же скажем мы, обремененные тысячами пороков, – мы, настолько отстоящие от добродетели Иоанна, насколько отстоит земля от неба?
4. Итак, Иоанн говорит о себе, что недостоин отрешить ремень сапогу; а враги истины доходят до такого безумия, что считают себя достойными знать Его так же, как Он знает Себя Самого. Что может быть хуже такого безумия? Что сумасброднее такого самохвальства? Хорошо сказал некто мудрый: начало гордыни незнание Господа (см.: Сир. 10, 14). Диавол, не бывший прежде диаволом, не был бы низвержен и не стал бы диаволом, если бы не заболел этою самою болезнию.