Письма Никодима. Ян Добрачиньский
велел сказать Иоанну: «Мертвые воскресают…» И представь себе: за пару дней до моего появления здесь Он воскресил человека! Было это так. Войдя в небольшое галилейское селение под названием Наин, Он увидел людей, несущих носилки, за которыми шла мать умершего юноши. Женщина кричала, причитала, рвала на себе волосы и раздирала одежду. На то она мать. Всякий день можно увидеть таких плакальщиц в Иерусалиме. Естественно, я им сочувствую. Особенно когда умирает ребенок… Смерть ребенка – это самое большое горе. Это невозможно даже помыслить, с этим невозможно примириться. Еще труднее это пережить, когда человек знает, что это его грехи навлекли такое несчастье. Много видишь таких матерей. Но отчаяние этой женщины тронуло Его. Он подошел, прикоснулся к носилкам (соображения чистоты Его не заботят) и остановил процессию. Потом сказал коротко, как всегда: «Юноша! тебе говорю, встань». И тот встал. Вокруг поднялся страшный крик, люди бросили носилки и, как безумные, пустились наутек. Удивительно, что за это воскресение не пришлось заплатить парой других смертей, потому что в подобной суматохе можно было затоптать человека насмерть. Но все кончилось хорошо. Он имел право сказать посланникам Иоанна: «Мертвые воскресают». Хотел бы я знать, воскресил ли бы Он ребенка тех родителей, которые бы Его об этом попросили?
Итак, я продолжаю следовать за Ним, но я все еще ни словом не обмолвился Ему о своем деле. Чем больше я слушаю Его, тем больше утверждаюсь в мысли, что если Он что-нибудь и сделает для меня, то взамен потребует очень многого, а если и не потребует, то все равно нельзя будет остаться в долгу… Меня опять одолевают сомнения, а тем временем дни бегут…
Красиво здесь. Я вдыхаю аромат первых цветов, но стоит мне только на минуту отдаться этому наслаждению, меня словно ударяет в грудь: «Ты здесь, а там Руфь…» Радость гаснет, как задутый светильник. Я внутренне содрогаюсь и уже без сопротивления отдаюсь боли, повторяя вслед за мудрецом: «Суета сует, и всяческая суета…» Потом боль, жалость и тоска смешиваются с неизвестно откуда вздымающимся отвращением. Лучше уж следовать за Ним и слушать Его истории, похожие на сказки, которые певец слагает ночью, под высокими звездами, в поющей ручьями тишине.
Письмо VI
Дорогой Юстус!
Ты просил, чтобы я в нескольких словах описал тебе, в чем заключается учение Галилеянина. Я не уверен, что сумею это сделать: задача не из легких. Если бы ты спросил меня, чего хочет Учитель из Назарета, я мог бы тебе ответить одним словом: всего. Ибо это правда: Он хочет от Своих слушателей всего, буквально всего. Наверное, ты сейчас удивленно вскидываешь брови, давая мне тем самым понять, что не разумеешь моих слов. Я согласен с тобой. Но видишь ли, Его тоже понять не так-то просто. Истина, которой Он учит, так проста в деталях, что, кажется, и ребенок в состоянии это понять. В совокупности же она превосходит человеческий разум. Он говорит легко и ясно, словно ведет по ровной дороге. Только вдруг дорога эта обрывается, и человеку кажется,