Если бы…. Татьяна Михайловна Василевская
проклиная себя, Сергея и вообще все вокруг и, гордо вскинув голову, отправилась в сторону метро. Счастье еще, что Телянин сегодня снова не явился на занятия. А то пришлось бы в другой ВУЗ переходить от его насмешек.
Увидев в окошко вернувшихся страдальцев, мать Филимона всплеснула руками. Выбежав из дома, она кинулась им навстречу, причитая и утирая на ходу слезы.
– Сыночек! Господи! Да что ж это? Сыночек!
– Мам, да нормально все.– Пытался успокоить ее Филимон заплетающимся языком. В больнице его накачали обезболивающими, и он говорил и двигался все равно как пьяный.– Мам, ну мам, ну не плачь, – повторял он, нежно обнимая мать здоровой рукой и глядя на ее заплаканное лицо осоловелыми глазами.
Выслушав, рассказанную, естественно, без подробностей и с минимумом драматизма, историю их злоключений, она снова заохала и запричитала, и несколько раз украдкой утерла слезы. Филимона уложили спать. Он сразу уснул, но спал очень беспокойно. А когда действие лекарств закончилось, начал стонать и ворочаться, а потом вообще встал и ходил по комнате, из угла в угол, почти до самого утра, баюкая больную руку и пытаясь найти для нее удобное положение, что бы боль была не такой изматывающей.
Мать Филимона, как могла, почистила и зашила одежду Сергея, приготовила ему завтрак, так как он сказал, что рано утром уедет. Перекрестила его, и тихонько причитая: «Вот горе-то, горе!» ушла к себе спать. Сергей долго не мог уснуть. Потом начал стонать и ворочаться Филимон. Несколько раз Сергей вставал, выходил на улицу покурить. Потом вновь ложился, но сон все не шел. В пять утра, не выспавшийся, разбитый, он вышел на морозный октябрьский воздух и отправился на автобусную остановку. К счастью на этот раз все обошлось без приключений.
29.09.1990г.
Суббота. В институт идти не нужно. Можно спать хоть целый день. Но по закону подлости Вера проснулась в девять. Открыла глаза и почувствовала себя несчастной и злой. Она полежала глядя в потолок, жалея себя и думая о том, что жизнь не имеет никакого смысла. Жалеть себя надоело. Вера встала и отправилась в ванную умываться.
Как только она закончила чистить зубы, в течение почти десяти минут машинально водя щеткой туда-сюда, рассматривая при этом отсутствующим взглядом сердитое отражение, и продолжая думать о несправедливости и бессмысленности существования, противно задребезжал дверной звонок.
«Кого там еще принесло? Может не открывать?» Может, у звонившего проснется совесть, и он или она просто уйдет. Ей никого не хотелось видеть. После вчерашнего ожидания на лавочке она чувствовала себя униженной и опозоренной. Причем, униженной и опозоренной на веки вечные. Наверное, примерно так, чувствуют себя невесты, брошенные у алтаря. В жизни еще ее так не унижали, что бы назначить свидание и просто не прийти. Звонок снова истерически задребезжал.
«Господи, какой противный звук!»– поморщилась Вера и пошла открывать настырному посетителю. За мутным стеклом двери «общего» коридора