Как перевоспитать герцога. Меган Фрэмптон
мне сказку, мистер Сопелкин убаюкал меня мурлыканьем, а Мэгги сказала, что ей здесь нравится.
– Вот и славно. Не хотите ли почистить перышки перед ужином? Я не знаю, где его накрывают, но вы, должно быть, сильно проголодались.
Роуз задумчиво наморщила лоб.
– Вообще-то, я не очень голодна. Я попила чаю, когда приехала. С герцогом. К чаю были миндальные пирожные.
Все как в готическом романе. Чай с герцогом, пожирателем дамских сердец.
– Завтра мы поедем покупать новую одежду.
Роуз состроила недовольную рожицу.
– Не люблю ходить за покупками. Можно мне остаться здесь с мистером Сопелкиным?
«И отдать мое сердце на съедение герцогу Сердцееду?»
– Завтра будет видно, – бодрым голосом сказала Лили. – Посмотрим, какое у вас будет настроение. Сегодня был трудный день. – Лили запнулась перед словом «трудный». С одной стороны, ей не хотелось лишний раз напоминать о печальных обстоятельствах, приведших Роуз в этот дом, с другой – она хотела дать девочке понять, что готова ее выслушать, поддержать и утешить, если она того хочет.
– Да, так и есть, – кивнула Роуз, словно в подтверждение чего-то само собой разумеющегося.
– Да, – словно попугай, повторила Лили. Собственно, тема была исчерпана. Говорить было не о чем. Может, стоит начать обучение Роуз с объяснения азов светской беседы. Но вначале придется объяснить, что такое тавтология, потому что без нее никакая приличная беседа невозможна. Пусть уяснит, что день – это день, а кот – это кот и даже кукла, о боже, является куклой.
Лили улыбнулась про себя, подумав, что герцог, скорее всего, оценил бы шутку.
– Чаю, Томпсон.
– Чаю, ваша светлость? – То, что Маркус заметил удивление Томпсона, означало, что дворецкий испытал настоящее потрясение. Потрясение, сравнимое с тем, что испытали жители античных Помпей, когда мир начал рушиться у них на глазах. Трудно представить катастрофу столь же гигантских масштабов, способную повергнуть Томпсона в шок. Разве что если вместо десяти заказанных к завтраку рогаликов из пекарни принесут целую дюжину.
Маркус оторвал взгляд от газеты.
– Принесите чаю, Томпсон. – Если уж он вознамерился стать ответственным отцом, кем он, черт побери, и являлся, то он будет пить чай, а не бренди.
Потому он и сидел в библиотеке, а не в иной, более располагающей к увеселениям, комнате, читая газету и дожидаясь чаю. А не пил бренди бутылками в компании своих новых приятелей.
«И “не жуировал” с гувернанткой», – прошептал голос у него в голове.
Неужели всего двенадцать часов назад он испытывал фрустрацию из-за того, что жизнь его идет, как ему казалось, куда-то не туда? Разве ему не хотелось найти себе занятие, которое могло бы увлечь человека его ранга и титула и при этом не завести его туда, откуда ему не выбраться? То есть в ловушку под названием «узы брака»?
У Маркуса было такое ощущение, словно он ничего в жизни не добился. Нет, он точно знал, что до сих пор не сделал ничего стоящего. А теперь у