Завоевание Тирлинга. Эрика Йохансен
не перегруппируется.
Блазер ушел, и Холл снова повернулся к озеру Карчмар: в лучах восходящего солнца водная гладь слепила красным огнем. Зрелище, в детстве обычно наполнявшее его сердце мечтами, теперь показалось ужасным предостережением. Да, мортийцы разбежались, но ненадолго, а стоит людям Холла отдать восточный склон, как не останется ничего, что удержит мортийскую армию от уничтожения старательно выстроенных рубежей обороны Бермонда. Прямо за холмами начинается Алмонтская равнина: тысячи квадратных миль плоской земли с небольшой возможностью для маневра, с беззащитными обособленными хуторами и деревеньками. Мортийцы в четыре раза превосходили числом, в два – качеством оружия, и если они спустятся к Алмонту, эндшпиль может быть только один: резня.
Вот уже несколько лет Ивен служил хранителем тюрьмы: с тех пор, как его отец вышел в отставку, за все это время у него не было ни одного заключенного, которого он признал бы поистине опасным. Большинство из них оказывались людьми, не согласными с Регентом. Они, как правило, попадали в темницу слишком голодными, избитыми и не годились ни на что, кроме как дотащиться до камеры и упасть. Некоторые из них умерли, несмотря на заботу Ивена, хотя Па говорил, что в том нет его вины. Ивену не нравилось находить на койках их хладные тела, но Регента, казалось, это совершенно не волновало. Однажды ночью Регент даже приволок в подземелья одну из своих женщин: красивую, словно из папиной сказки, рыжеволосую леди. На шее у нее красовалась веревка. Регент сам отвел ее в камеру, всю дорогу понося на чем свет стоит, и прорычал Ивену: «Ни еды, ни воды! Она не выйдет, пока я не скажу!»
Ивену не нравилось держать в темнице женщину. Она не говорила и даже не плакала, только безразлично смотрела на стену своей камеры. Не подчинившись приказам Регента, Ивен дал ей еды и воды, внимательно следя за временем. Увидев, что веревка на шее причиняет ей боль он, не выдержав, зашел в камеру и ослабил удавку. Хотел бы он быть лекарем, способным исцелить кольцо ободранной красной плоти на ее горле, но Па научил его лишь основам первой помощи при порезах и тому подобном. Па всегда терпимо относился к медлительности Ивена, даже когда из-за нее случалась беда. Но для того, чтобы в течение ночи не дать женщине умереть, не требовалось большого ума, а Па разочаровался бы, потерпи Ивен неудачу. Когда на следующий день Регент пришел забрать женщину, Ивен испытал небывалое облегчение. Регент попросил у нее извинений, но женщина вылетела из темницы, не удостоив его даже взглядом.
С тех пор, как трон заняла новая Королева, у Ивена было не слишком много работы. Королева освободила всех заключенных Регента, что смутило Ивена. Но Па объяснил, что Регент отправлял людей в тюрьму, если они говорили то, что ему не нравилось, а Королева – только за плохие поступки. Па сказал, что это разумно, и, как следует пораскинув мозгами, Ивен пришел к выводу, что он прав.
Двадцать семь дней назад (Ивен отметил это в книге) трое королевских стражников ворвались в подземелье. Они вели связанного пленника,