Миссия в Париже. Игорь Яковлевич Болгарин
конечно. Скажите, но вы действительно сможете мне помочь?
– Это зависит от того, что вы мне расскажете, – безжалостно и твердо ответил парень, и затем добавил: – И, конечно, если я вам поверю.
Павел понял, что он не может открыться незнакомому человеку, несмотря даже на то, что тот, похоже, знает Таню и смог бы ему помочь ее разыскать. Не имеет права. Кто может сказать, как этот парень себя поведет после его исповеди? С кем он связан? Какие отношения у него с отцом Тани, полковником Щукиным, который, надо полагать, тоже находится в Париже? И какие отношения у него с Таней? Что, если он в нее влюблен? Это более чем возможно: в нее нельзя не влюбиться. И тогда Павел оказывается его соперником, а соперника, как известно, лучше убрать с дороги. Какой способ он для этого изберет?
Павел с грустью подумал, что не стоит ему испытывать судьбу и лучше всего как можно быстрее удалиться.
– Ну что же вы! – настойчиво и нетерпеливо сказал художник. – Рассказывайте!
А что, собственно, Павел может рассказать о себе такого, чтобы тот ему поверил? Для этого парня он – незнакомец. Что бы он ни рассказал, парень в равной степени может ему поверить, а может и нет. Скорее всего, не поверит. Иное дело, если он расскажет что-то о Тане. Причем, только то, что знает лишь небольшой круг лиц. Но что? Что он знает такого, чего не знают многие.
Ему вспомнилась давняя прогулка с Таней по вечернему Харькову после посещения оперы «Кармен». Был сказочный осенний вечер, и Таня вдруг распахнула ему свою душу, разоткровенничалась. Она рассказала тогда о их жизни в Петербурге, потом – в Харькове. Здесь она училась в институте благородных девиц. Нет, это не то. Обычная судьба девушки определенного круга. А нужны индивидуальные подробности. Помнится, Таня рассказывала тогда о своей жизни после смерти мамы. Вспоминала небольшой южный городок Приморское неподалеку от Севастополя. Она ездила туда два года подряд и жила у маминой родственницы. Ее звали Нина Викторовна. Тетя играла на пианино и красиво пела русские романсы. Что еще? Что-то рассказывала о соседском мальчишке, который защищал ее от поселковых хулиганов. Кажется, любил рисовать и изрисовал все окрестные заборы. А однажды даже нарисовал ее портрет. Бумаги не было, и он нарисовал ее грифелем на гладко оструганной доске.
Какие странные воспоминания! Из каких лабиринтов его памяти выплыли они на свет? От вечерней прогулки по осеннему Харькову до крохотного курортного городка Приморское, от рисунка грифелем на доске до нынешнего портрета на ватмане. Кто был тот влюбленный в нее мальчишка, нарисовавший тогда ее портрет на доске? Не он ли спустя годы стал этим талантливым парижским художником? Очень даже возможно. Вполне все сходится. Он – русский. Они могли быть знакомы еще там, в России. Сюда, в Париж, устремились многие в поисках лучшей доли. Он и она – они приехали сюда в разное время. И нет никакого чуда, что встретились здесь, на Монмартре, потому что сюда стараются прийти даже те, кто оказался в Париже хотя бы на день.
Парень-художник не торопил Павла, он молча вопросительно смотрел на него, ждал.
– Вам