Французская карта. Алла Бегунова
каблуками.
Приобщив рапорт титулярного советника Ахрамкова к бумагам на овальном столике, Екатерина Алексеевна переложила там еще несколько листов с одной стороны на другую, обмакнула гусиное перо в чернильницу и подчеркнула в своих записях какое-то предложение.
– Владения беев и мурз, сразу принявших нашу сторону, трогать я запрещаю, – сказала государыня. – Более того, могут они быть и увеличены. Но все их имена согласовать с тем списком, каковой вы мне, Анастасия Петровна, подавали.
– Да, ваше величество, – кивнула Аржанова. – В нем числится более двухсот человек из древних крымско-татарских родов Ширин, Яшлав и Барын, а также даны краткие на оных персон характеристики.
– Отлично. Благорасположение мое к ним будет неизменным, коль туркам не предадутся. Жить им мирно и спокойно в нашей Таврической области, как жили их предки. Но вас, княгиня Мещерская, не зря мы туда направляем. Будьте, как и прежде, доброй им знакомой и советчицей.
Курская дворянка вздохнула:
– Сие не трудно, ваше величество.
– Ну, кому нетрудно, а кому так вовсе невозможно, – царица улыбнулась. – Вы смогли в совершенстве овладеть их языком, изучили досконально азиатские обычаи и нравы, и даже, как мне передавали, цитируете свободно Коран. Одних татар вы спасли от гибели, другим помогли сохранить достояние, за третьих ходатайствовали перед светлейшим князем Потемкиным…
Пожалуй, при этих словах Екатерина II посмотрела на Флору слишком пристально, но Анастасия не отвела взгляда. Теперь отношения с великолепным Григорием Александровичем не вызывали у нее ни смущения, ни сердечной боли. Она полагала, что вместе с венчанием в храме Святого Самсония Странноприимца безвозвратно отошли в прошлое и их любовные чувства. Изменять мужу с кем бы то ни было – это не в традициях ее семьи.
– Благодарю, ваше величество, за высокую оценку моих деяний в Крымском ханстве, – курская дворянка поклонилась императрице. – Но знайте, не было и нет для меня полного проникновения в мир ислама. Только удачное притворство да знание их психологии.
– Отчего же, дитя мое? – участливо спросила царица.
– Отвращают основополагающие правила той варварской жизни, где женщине отводится роль домашнего животного. Конечно, ко мне они относятся иначе, но все-таки… все-таки…
– Не думал, Анастасия Петровна, что вы столь сострадательны и щепетильны, – рассмеялся Потемкин. – Да забудьте вы об этих диких кочевниках. Никогда не подняться им к вершинам цивилизации! Дети они малые по сравнению с нами…
Потемкин произнес целую речь, веселую и остроумную, развивая свои тезисы, и его выслушали почтительно, как саму государыню. Но у Аржановой, понимающей, что аудиенция подходит к концу и едва ли она скоро увидится с обожаемой ею монархиней, был готов вопрос, на который лишь Екатерина Алексеевна могла ответить положительно.
– Разрешите,