Александр Николаевич Формозов. Жизнь русского натуралиста. Александр Формозов

Александр Николаевич Формозов. Жизнь русского натуралиста - Александр Формозов


Скачать книгу
Но рассказов не было или почти не было. Я бы их запомнил, конечно.

      Запомнилось же другое. Мы едем в метро. Напротив нас сидит военный с несколькими шпалами в петлице. Я гляжу на него с любопытством, и он почему-то смотрит на нас чересчур пристально. Мы выходим, и отец говорит: “Ты заметил командира? Мы с ним воевали на Южном фронте”. – “Отчего же ты не подошел к нему?” – “Это ненужно”. Года три спустя; студенческая практика 1940 года на Звенигородской биологической станции. Вместе с преподавателями живут их дети, бегают по лесу, болтают о разных разностях. Я хвастаюсь: “А мой папа на Гражданской войне был. Его белоказаки в плен брали”. Вечером отец отчитывает меня: “Не надо об этом рассказывать. То, что я был в плену, никому знать не следует”: И он был прав тогда, еще до войны. Когда в конце сороковых годов над ним сгустились тучи, какие-то биофаковские деятели вспомнили-таки, что Формозов побывал в плену у белых, и чем там занимался, неизвестно.

      Почему же человек, умевший и любивший делиться с окружающими всякими впечатлениями, не хотел приоткрыть эту страницу своей жизни? Шли тридцатые годы. Ряд военачальников был объявлен врагами народа, в том числе и командарм И.П. Уборевич, в штабе которого служил одно время Александр Николаевич. Создавалась сталинистская легенда об обороне Царицына как решающем событии, определившем победу советской власти. То, что приходилось читать в газетах, очень отличалось от оставшегося в памяти. Участие в войне было скромным. Студента Политехникума направили чертежником сперва в инженерное подразделение, а позже – в штаб. Искусственно романтизировать пережитое (“нас водила молодость в сабельный поход”) отец органически не мог.

      Но была и более глубокая причина. Как-то он обмолвился: “я видел много жестокостей. При мне запороли шомполами человека, а оркестр играл “Ах вы сени, мои сени”. В другой раз с чувством повторял строку Ахматовой: “любит, любит кровушку русская земля”. Пребывание на фронте было для него не героическим периодом жизни, а тем, к чему лучше не возвращаться даже в разговоре с близкими, настолько это тяжело и страшно.

      К концу пятидесятых – шестидесятым годам острота несколько сгладилась, да и ситуация изменилась. Он кое-что рассказал младшим детям, но не слишком много. Коля записал в 1989 году то, что запомнилось[47]. Когда А.И. Солженицын просил присылать ему воспоминания о гражданской войне на юге, семья убеждала Александра Николаевича использовать магнитофон, чтобы сохранить для потомства наиболее характерные эпизоды. Он отказался, хотя чтил писателя.

      Дрофа. Рис. А.Н. Формозова.

      Дневник военных лет погиб во время плена и болезни. Весною 1920 года отец попытался восстановить основное, не забывшееся даже в самой трудной обстановке. Эти записи занимают всего пять с половиной страниц на машинке и, как и прежде, посвящены исключительно зверям и птицам. Он был в новом для себя краю, в степной полосе, видел дроф, сусликов. Это было интересно. Исходя из этого конспекта,


Скачать книгу

<p>47</p>

Формозов Н.А. Русский натуралист на Гражданской войне (новые сведения из биографии А.Н. Формозова) // Охотничьи Просторы. М. 1998. кн.1, с. 202–226.