Кукольник. Родриго Кортес
серебряное блюдо, подошел и осторожно уложил на него перепачканную пеплом и землей отцовскую голову. Размял затекшие руки, вернулся к гробу и принялся отворачивать бронзовые фигурные шляпки болтов. Отвернул все двенадцать, ухватился за рукоять и откинул крышку до упора.
Летняя жара уже начала делать свое дело, и на него мощно пахнуло тухлятиной. Но в целом отец выглядел довольно прилично и даже красиво. Тело обрядили в парадный мундир, а место, где должна была быть голова, покрыли плотным черным платком.
Джонатан затаил дыхание и откинул платок в сторону. Это было странно, но обезглавленное тело отца в парадном офицерском мундире напоминало испорченную капризным ребенком дорогую, сложно устроенную куклу. Он провел рукой по колючей от орденов груди, поправил сморщившийся в районе пояса китель, а потом вернулся за головой. Дрожащими руками очистил ее от мелкого соломенного крошева, выдернул запутавшийся в волосах кусок то ли тесьмы, то ли шнурка и аккуратно уложил отцовскую голову на белую атласную подушку. Бережно покрыл ее все тем же платком, на секунду задержался, а затем с грохотом захлопнул крышку и принялся заворачивать болты.
Шериф Айкен добрался до усадьбы Лоуренсов уже в темноте. Поднял управляющего, привел его к ободранному от волочения по земле и корягам телу, и тот после недолгого осмотра подтвердил: да, это, скорее всего, Аристотель Дюбуа.
– Конечно, если бы голова была на месте, было бы проще, – на всякий случай зажав нос, пробубнил управляющий, – у него на щеке тавро было такое… в виде буквы V – по фамилии владельца… Но и так видно… волосы на груди, шрамы, а главное – размеры. Вы посмотрите, какой гигант!
Шериф недовольно сморщился. Если бы это тело принадлежало кому-нибудь из местных, все было бы намного проще. А так… у этого Аристотеля просто не могло быть здесь ни друзей, ни знакомых.
«И кто же тогда мог его убить?»
– Послушайте, Томсон, – отвязывая от седла веревку, поинтересовался он. – А здесь, вокруг усадьбы, в последнее время чужих не видели? Особенно французов?
– Нет, господин шериф, – покачал головой управляющий. – За последние две недели – совершенно точно – ни одной чужой души. Ни к сэру Джереми никто не приезжал, ни ко мне.
Шериф бессильно выругался, бросил испачканную золой и кровью веревку возле обезглавленного тела и повел коня к поилке. Дождался, когда черный помощник старшего конюха наполнит ее свежей водой, отошел в сторону и вытащил сигару. Дело казалось безнадежным. Убийца мертв, а сообщник неизвестен. И значит, не миновать пересудов, косых взглядов вслед, а то и настойчивых запросов мэра – не приведи господи!
На отпевание и похороны Джереми Лоуренса съехалась вся округа, и никто не спрашивал, почему роскошный гроб наглухо завинчен, и не рвался попрощаться с сэром Лоуренсом христианским поцелуем в лоб. А Джонатан молчал.
Он не отдавал себе отчета в том, почему не сказал никому ни единого слова. И только приняв соболезнования, выслушав прочувственные