Список заветных желаний. Лори Спилман
и смотрела в окно на маму, стоявшую у могилы с опущенной головой. Потом она смахнула перчаткой слезы с глаз и перекрестилась. Когда мама вернулась к машине, я притворилась, что настраиваю радио, и старалась не встречаться с ней взглядом. Мне было больно сознавать, что мама по-прежнему испытывает чувство к моему отцу, человеку, который ее предал.
Сегодня все не так, как семь лет назад. Чудный осенний день, небо такое голубое и ясное, что в скорый приход зимы невозможно поверить. Листья играют в пятнашки с теплым ветерком, белки пробегают под деревьями в поисках орешков. Я совершенно одна на этом красивом и тихом кладбище.
– Ты, наверное, удивляешься, что я пришла через столько лет, – шепчу я, глядя на папино надгробие. – Ты думаешь, я такая же, как мама? Не умею ненавидеть?
Я смахиваю с мраморной плиты сухие листья и присаживаюсь на краешек. Роюсь в сумочке, извлекаю из кошелька фотографию, притаившуюся между пластиковыми картами. Фотография изрядно истрепалась и выцвела, но она единственная, где мы изображены вдвоем с папой. Мама сделала этот снимок в рождественское утро, мне было тогда шесть лет. Одетая в красную фланелевую пижаму, я примостилась на колене отца, руки мои молитвенно сложены, словно, находя свое положение до крайности ненадежным, я молю Бога уберечь меня от опасности. Бледная рука отца лежит у меня на плече, вторая вяло свисает вдоль тела. На губах играет неуверенная улыбка, но глаза при этом пустые.
– Я была не такой, как тебе хотелось бы, да, папа? Почему ты никогда не улыбался, глядя на меня? Почему тебе так трудно было меня обнять?
Слезы жгут мне глаза. Я поднимаю взор к небесам, надеясь ощутить прилив блаженного умиротворения. Наверное, именно такого результата ожидала мама, настаивая на выполнении этого пункта. Но все, что я ощущаю, – это ласковое прикосновение солнечных лучей к лицу. Рана в сердце по-прежнему невыносимо саднит. Слезы падают на фотографию, испуганные глаза изображенной там девочки становятся огромными. Я смахиваю капли рукавом блузки.
– Знаешь, папа, что меня особенно мучило? Мысль о том, что я никогда не стану такой дочерью, которая нужна тебе. Почему ты никогда не сказал мне, что я хорошая, умная, красивая? Ни разу, даже когда я была маленькой девочкой? – Я прикусываю нижнюю губу так сильно, что ощущаю во рту солоноватый вкус крови. – Я из кожи вон лезла, чтобы ты полюбил меня, папа. Я так старалась, так старалась… – Слезы ручьями текут у меня по щекам. Я поднимаюсь с плиты и смотрю на могильный камень так, словно это лицо отца. – Знаешь, это все мама придумала. Это она хотела, чтобы я наладила отношения с тобой. Сама-то я забыла о подобных глупых мечтах много лет назад. – Я касаюсь пальцами надписи «Чарльз Джейкоб Болингер». – Покойся с миром, папа.
Я резко поворачиваюсь и покидаю кладбище чуть ли не бегом.
Пять часов вечера. Я на станции Аргайл, и меня все еще трясет. Черт побери, отец ухитрился достать меня даже через много лет после своей смерти! Вагон набит до отказа, и я ощущаю себя куском ветчины в сэндвиче. С одной стороны меня теснит девочка-подросток в наушниках, из которых доносится какая-то