Последний часовой. Ольга Елисеева
простейших функций сгодятся. Государство не рухнет. А со временем… Представляешь, что такое управляемая пугачевщина?
– Такое контролировать нельзя, – убежденно сказал Александр Христофорович. – Счастье, что Господь вовремя прибрал твоего благодетеля. Вы, дураки, хотели устроить военную революцию и думали, будто войска можно удержать от погромов в якобинском стиле. А он, оказывается, жаждал того же самого, но с другой стороны. Ангел мести! Как же вы не объединили усилия?
– Мы объединили. – Мишель показал на кольцо. – Третий вопрос.
– Его величеству каждый день приходят записки с угрозами смерти. Кто, на твой взгляд, может за этим стоять?
– Да кто угодно! – всплеснул руками Орлов. – Родственники, возлюбленные, тайные соумышленники. Не исключено, что ваш шантажист хочет вовсе не спасти заговорщиков, не смягчить наказание, а, напротив…
Оба секунду смотрели друг на друга.
– Разозлить? Вызвать гнев и спровоцировать больше казней?
Мишель поклонился.
– Я рад, что смог пустить твои мысли по новому руслу. Заходи еще. И кстати, пришли хорошего сахара. Здешний нельзя разгрызть.
Глава 6. Сироты
Зимний дворец. Апрель 1826 года.
Хуже не бывает. Шарлотта закрыла глаза и собралась с силами. Ей запрещали вставать. Даже двигаться. Отказывали в любимом курином бульоне и требовали, чтобы пища была исключительно твердой. Жирной, если можно. Но набрать вес молодой женщине никак не удавалось. Она таяла на глазах и напоминала уже не перышко пуха, а слабое облачко от дыхания на поверхности зеркала.
Точно кто-то невидимый наложил на нее руку.
Смерть стояла за портьерами. Глядела в комнату серыми пустыми окнами. Оставляла на паркете неприметные для окружающих следы. Был снег, стал дождь. Но в сущности ничего не изменилось. Пустота подходила все ближе. Клала черные ладони на спинку кровати. Мостилась в ногах.
Шарлотта подтягивала коленки, сворачивалась в клубок. Лишь бы не касаться мертвой полосы. Но с каждым днем тень придвигалась, отвоевывая клочок одеяла за клочком. Какой ужас, что больше никто этого не замечал!
В январе она пошла на поправку. Даже появлялась в свете, грациозная, как всегда. Может быть, только чуть легче, невесомее, прозрачнее… Муж и свекровь надеялись, что декабрьский ужас миновал стороной, не затронув жизнь, которая опять росла внутри Шарлотты. Ее берегли, и когда тело незабвенного Ангела привезли в столицу, одну из всей семьи не пустили ко гробу. Мало ли что.
Не помогло. Страх, сжавшийся пружиной на дне души, распрямился в день похорон. Молодая императрица ехала в карете вместе с maman, а после ночью… нет, об этом выкидыше не стали сообщать даже близким. Просто ее величество больна. Хватит горя.
Расписной плафон на потолке спальни надоел Александре до тошноты. Розовоперстая Гея всходила на трон, отгоняя лилией – цветком невинности – пугливого кролика – символ скромности,