Пятеро детей и Оно. Эдит Несбит
поменять не вспомнишь, после того как порезала палец. Море мое исчезнувшее! Желание-то исполнилось. А теперь говорите: я тоже теперь такой же красивый, как вы?
– Если ты Сирил, то прежним нравился мне как-то больше, – не стала кривить душой Антея. – Ты с этими золотыми кудрями – вылитый мальчик из хора. Ну, как будто ты долго не проживешь, а отправишься на тот свет совсем молодым. А Роберта, если это, конечно, он, новая черная шевелюра превратила прямо в какого-то итальянского шарманщика.
– А вы обе похожи на рождественские открытки, – обиделся Роберт. – Такие, знаете, очень глупые рождественские открытки. И волосы у тебя, Джейн, теперь рыжие, как морковь. Вот.
Волосы у нее и впрямь отличались тем самым венецианским оттенком, который так завораживает живописцев.
– Нечего друг у друга искать недостатки, – вмешалась Джейн. – Лучше давайте скорее возьмем Ягненка и поторопимся на обед. Вот увидите, что прислуга начнет восхищаться нами.
Малыш как раз пробудился от долгого сна, и они с большим облегчением обнаружили, что он не стал прекрасен, как ясный день, а вполне себе оставался в своем прежнем облике.
– Видимо, на таких маленьких желания не распространяются, – предположила Джейн. – В следующий раз надо о нем Саммиаду особо напоминать.
Антея раскрыла объятия, намереваясь взять на руки малыша.
– Иди же к своей Пантере, мой лапочка.
Антея была любимой сестрой Ягненочка, но сейчас он, окинув ее осуждающим взглядом, оскорбленно засунул в рот облепленный песком палец.
– Ну же, иди, – повторила она.
– Уходи, – ответил малыш.
– Тогда иди, маленький, к своей Кисе, – предложила Джейн.
– Не Киса! – в отчаянии покачал головой Ягненочек, и губы его задрожали.
– Ну-ка давай, ветеран, – согнувшись, подставил ему спину Роберт. – Прокатишься с ветерком на закорках у братца.
– Пахой, пахой майчик! – панически от него отмахиваясь, взвыл малыш с таким видом, будто действительность вдруг повернулась к нему самой кошмарной своей стороной.
В отчаянии посмотрев друг на друга, они содрогнулись. Потому что вместо привычных, веселых, дружеских глаз и лиц на них взирали, может быть, и прекрасные, как ясный день, но совершенно холодные и чужие глаза незнакомцев.
– Это просто какой-то кошмар, – сказал Сирил после того, как попробовал все же поднять Ягненочка, который при этом царапался, словно дикая кошка, и ревел, как разгневанный бык. – Видимо, нам сперва придется с ним подружиться. Не могу я его тащить, пока он не перестанет орать. Нет, ну подумайте, дикость какая. Мы стараемся подружиться с нашим собственным младшим братом!
Но, сколь ни глупо это звучало, им волей-неволей пришлось налаживать с ним отношения.
Переговоры были нелегкими и заняли целый час, ибо вдобавок к испугу Ягненочка мучил поистине львиный голод, и пить он хотел не меньше, чем путник в пустыне, а подобные обстоятельства,