.
Сама гляну. Негоже гостя одного оставлять. (Выходит).
Афанасий подходит к прялке и показывает Никодиму, что прядет Ульяна. Это крошечная рубаха.
Никодим. Ай да Афанасий! Неужли?..
Афанасий. Окстись, Никодим. Сам ведаешь, бесплодна нежить. Нет и не может быть у нас с Ульяной лешачонка.
Никодим. Так что же Ульяна тогда… (Осекается).
Афанасий. Теперь уразумел?
Никодим. Вот беда так беда!
Афанасий. Втемяшилась в ее бабью башку блажь о ребенке. Кикимора она и есть кикимора, что с нее взять? (После паузы). За то и полюбил я мою Ульянушку.
Афанасий и Никодим возвращаются за стол. Входит Ульяна.
Ульяна. Почудилось тебе, Афанасий. Сова ухнула. (Садится за прялку и начинает прясть, тихо напевая).
Птичка на двор залетала,
Добры вести щебетала.
Баю, баю, баю-бай,
Засыпай мое дитя,
Ноченьки не боитя.
Солнышко взойдете,
Красное взойдете,
Буде добрый день.
Баю-бай.
Афанасий и Никодим пьют, не говоря ни слова. Некоторое время они сидят, задумавшись и слушая пение Ульяны.
Ульяна. (Поет).
Буде лето не пекливо,
Зимня стужа не злоблива.
Баю, баю, баю-бай,
Засыпай мое дитя,
Ноченьки не боитя.
Солнышко взойдете,
Красное взойдете,
Буде добрый день.
Баю-бай.
Афанасий вытирает рукой набежавшие на глаза слезы и снова наливает из жбана. Никодим берет стакан, но, внезапно на что-то решившись, опускает его на стол.
Никодим. Эх, Афанасий! Друг ты мне сердечный. Едино только за ради дружбы нашей и посылаю тебя на верную гибель.
Афанасий. Куда сходить-то, Никодим?
Никодим. В город тебе надо, Афанасий.
Афанасий. (От неожиданности роняет стакан на стол). Ты, Никодим, того… Пей да не заговаривайся. Или брага слишком крепка?
Никодим. Молчи и слушай, леший. (Оглядывается на Ульяну и понижает голос). Случилось это много лет тому назад. Закружил я как-то одной лютой зимой путников в степи. Весь день плутали они, выискали дорогу, а в ночь развели костер, чтобы согреться. И разговор завели. Много о чем, но одно мне запомнилось. Мол, в городе, в самой убогой из церквей, появилась икона чудотворная. На ней земная мать божественного сына – смекаешь, о ком речь, леший?! – слезами настоящими плачет. И каждая ее слезинка чудо творит. Кого от слепоты избавляет, кого – от внутренней язвы. А женок безутешных – от бесплодия. Как выпьют слезу ее святую, тут же и беременеют. Но скрывают икону эту от людей, чтобы не вводить в соблазн понапрасну. На всех слез не хватит. Не наплачется на весь род человеческий богородица.
Афанасий. А что еще поведал тот баюн?
Никодим. На том и заснул вечным сном. И путники его тоже.
Афанасий. Эх, Никодим, Никодим!
Никодим. Будто тебе не случалось в лесу человека с тропы в болото завести.
Афанасий. О том всегда сокрушаюсь.
Никодим. Теперь и я жалею, что так тогда вышло.
Некоторое время