Фельдмаршал должен умереть. Богдан Сушинский
это – «из наших»? Кого вы имеете в виду, Вест? – Ответ барону был известен, однако для него всё еще важно было услышать его из чужих уст.
– Тех, кто давно решил, что после капитуляции «сокровища фельдмаршала» рейху уже не понадобятся. Зато очень пригодились бы им лично.
– Тогда это не офицеры, не патриоты рейха, а залежалое окопное дерь-рьмо!
Достав из кобуры пистолет, фон Шмидт подошел к разбитому окну и, вдохнув полной грудью отрезвляющую рассветную прохладу, так и остался стоять у него, презирая опасность, которой подвергал себя. Оберштурмбаннфюрер уже не сомневался, что ему не дадут дожить до тех дней, когда можно будет спокойно заняться поиском сокровищ фельдмаршала, однако постоянные страхи, подозрения и неизвестность настолько утомили его, что временами барону хотелось только одного: чтобы «всё это» произошло как можно скорее. Слишком уж утомительным представлялось ему подобное ожидание.
«Просто тебе легче смириться с собственной гибелью, нежели с мыслью о том, что еще при твоей жизни сокровища фельдмаршала могут достаться кому бы то ни было другому, – заставил себя признать фон Шмидт. – Но если такая развязка действительно мучительна для тебя, позаботься хотя бы о собственной безопасности, об элементарном выживании. Соберись, сосредоточься, отыщи покровителя, заползай в любую щель, если только в ней можно будет отсидеться до конца этой «Варфоломеевской ночи Третьего рейха»… И в самом деле, чего ты ждешь? Пока один из болванов, которые только что нарвались на охрану унтер-офицерской артиллерийской школы, случайно прошьет тебя автоматной очередью?».
2
В тот день Гитлер буквально в последнюю минуту отказался ехать на аэродром, где ждал самолет, который должен был доставить его в Оберзальцбург, в ставку «Бергхоф». Правда, на сей раз в «Бергхоф» фюрера влекло не желание повидаться с Евой Браун, хотя все приближённые воспринимали его «оберзальцбургские наезды» именно этим влечением.
Адольф знал о подобных толкованиях, однако особого значения им не придавал. Что же касается Евы, то здесь всё было не так просто, как могло казаться «при дворе» фюрера. Чем труднее складывалась ситуация на фронтах, тем всё более тягостными становились и свидания с Евой. Оставаться наедине с этой женщиной, которая ещё помнила его взлёты и жила представлениями о нём как о властелине Европы, а тем более – ложиться с ней в постель немощным полустарцем с трясущимися руками и подёргивающейся щекой…
Постоянно находиться рядом с ней, в окружении скрытых внутренних врагов и фюрероненавистников, которые тягостно оплакивают своё неудавшееся покушение на фюрера. Очередное неудавшееся покушение…
О нет, к столь резкому изменению статуса вчера ещё всемогущего вождя нации он не был готов. Однако все эти страсти и переживания касались только его отношений с Евой Браун. Наведывался же он в Оберзальцбург совсем по другой причине. Приближённые – особенно Мартин Борман и Кейтель – всё упорнее подталкивали Гитлера к мысли, что основную ставку