Фельдмаршал должен умереть. Богдан Сушинский
арестован? – едва сумел выдержать привычный командный тон Роммель. – Это выходит за всякие рамки приличия.
– Как и генерал-майор Гофман, – добавил Румке, – полковники Зендирген и фон Нейзекер, а также многие другие.
– В ваших устах, полковник, этот перечень звучит так, словно эти люди пали в бою.
– Если бы в бою, мы с вами могли бы вздохнуть с облегчением. Все-таки по-солдатски.
– Что же у вас там происходит, черт бы вас всех побрал? – неожиданно для самого себя сник бравый командующий.
– То же самое, что и в вашем штабе, господин фельдмаршал, – беспристрастно как-то напомнил ему Румке.
– Вы так считаете?
– Если бы вы сумели связаться с новым начальником штаба, то не удивлялись бы.
– Так вы позвонили только для того, чтобы сообщить, что происходит в моем бывшем штабе?
– Собственно, я по ещё более скорбному поводу, господин фельдмаршал. Мой земляк, известный вам подполковник Крон, просил в случае непредвиденных обстоятельств обязательно связаться с вами и сообщить о том, что с ним произошло.
– Вы не могли бы выражаться яснее и лаконичнее, полковник? Что с ним произошло?
– Вчера вечером подполковник Крон погиб – если уж так, предельно лаконично…
– Что, и подполковник Крон – тоже?!
– Не могу знать, какие имена скрываются за этим вашим «тоже», но произошло это, как я уже сказал, вчера вечером, в пятидесяти километрах от линии фронта. В совершенно бессмысленной автомобильной катастрофе. А ведь, согласитесь, чем катастрофа бессмысленнее, тем она подозрительнее.
В ответ полковник услышал в трубке нечто похожее на сдавленный стон, после которого последовала тягостная пауза, нарушать которую сам Румке не решался.
– Как именно это произошло? – наконец нашел в себе силы спросить Роммель.
– «Опель», в котором он добирался до места службы, был раздавлен танкеткой. Прямо на шоссе.
– Нашей, германской танкеткой? – мрачно поинтересовался фельдмаршал.
– Иначе это называлось бы «смертью в бою». Однако бедняге Крону не позволили предаться даже такой роскоши, как гибель на поле боя. Пусть даже условного… поля боя.
Роммель угрюмо молчал. Он вспоминал своё сомнамбулическое восхождение на Гору Крестоносца. Фельдмаршал и сейчас чувствовал себя так, словно застыл на краю пропасти, занеся ногу, чтобы шагнуть в вечность. А какая-то сила уже подталкивала его к этому шагу, уже вытесняла с Тропы Самоубийц.
– Как я уже сказал, странно во всей этой истории то, – молвил Румке, – что еще неделю назад подполковник Крон попросил в случае его гибели позвонить вам и сообщить о ней, – донесся до фельдмаршала откуда-то из бездны погребально-вежливый голос начальника штаба Четвертой армии. – Причем сделать это просил немедленно.
– Это было правильное решение.
– Как вы понимаете, я не мог не исполнить его просьбу.
– Понятно, понятно, – рассеянно подтвердил Роммель. – Послушайте, полковник, если только это в