Танаис. Марат Байпаков
руку. То уговором знак. Порядки вражды распускались. Тропою сквозь толпу шествовал в компании с Тайгетой ответный дар – бык с венком из полевых цветов. Война официально отменена. Обида забылась талым снегом. Никто не хотел трепать по крови близких да родных.
Племена готовились к церемонии замены вождя. В центре поля, что перед защитным валом, вколотили шест. К шесту привязали Гнура. Вывели сторонников из старейшин, связанных по рукам. Семерых. Молодых и в годах. Под заунывную, прощальным хором, песню к духам предков вышел новый вождь Скилур. Гордецом обошел кругом шест. Приговаривал шепотом молитву предкам перед связанными. Подошел к Гнуру. Посыпал поникшую голову бывшего вождя сухой землей. Дунул в темя. Перерезал клинком путы. Вложил в старческие руки потрепанный клевец. Вызвал на поединок громким голосом.
Гнур принял вызов. Старик, собравшись с духом, поднял голову. Взял крепко клевец. Без накладной бороды, без парика, в рваной грязной одежде, точнее, в том, что когда-то было нарядными синими штанами и синей же рубахой навыпуск. Ремня с золотыми накладками, как и прочих атрибутов власти, давно уж нет. В старике трудно узнать прежнего надменного Гнура. Лысый, сгорбленный, в обиде, подавленный.
Неравный поединок начался. Тишина воцарилась среди зрителей. Хор в тридцать наливных мужских и женских голосов поднял песню поединка. Две плотно сбитые, в полноте, жрицы озерных властно задавали тон. Одними только голосами, без сопровождения инструментов вывели стройную балладу про честь в бою. Согласными стихами равняли сражающихся воинов с тенями, что исчезают под светом солнца в полдень. Торжественное настроение овладело зрителями. Боги-покровители должны видеть подобающий ритуал. Песня неизбывной грустью звала их, всесильных и бессмертных, присоединиться к людскому представлению. Той же песнью молодость переменяла старость, что отзывалось, в дословности, именно этому ритуальному поединку.
Гнур давно уже не слыл бравым рубакой. Старость годами исподволь отнимала силы. Мор, случившийся три года назад, на который, как на причину отказа идти в поход, он, Гнур, привычкой ссылался, окончательно подломил силы бывшего вождя. Болезнь, унесшая семью, всех детей от трех жен, выпила досуха сок жизни в теле Гнура. По канонам традиций вождя следовало умертвить с честью. Не как жертвенную овцу – одним ударом. А как воина – в бою. Продолжительный танец хищных подскоков, приседаний и фальшивых уклонений от ударов закончился обрывисто-удивленным:
– Оо-ох!
В очередной раз, изобразив уклонение от удара клевцом, Скилур вспорол живот противнику клинком снизу вверх. По середину клинка меч вонзился в тело бывшего вождя. Хор разом замолчал, на полуслове прервав балладу. Гнур с жутким криком пал на колени. Вой умирающего вынес прочь торжественный настрой, заданный песней. Обеими руками поверженный пытался удержать синие в крови кишки. Второй удар, направленный уже в сердце, прекратил мучения.