Тайный агент Её Величества. Алла Бегунова
Петровна! Вижу, отдых пошел вам на пользу, выглядите вы замечательно! – Петр Петрович шагнул к ней, поцеловал протянутую руку, весело заговорил о погоде.
Возможно, светлейший хан тоже хотел бы прикоснуться губами к прелестной ручке, так же запросто обратиться к старой своей знакомой, с улыбкой говорить ей комплименты. Однако восточный этикет подобных вольностей не допускал. Согласно законам шариата, в общественных местах, на людях мужчинам следовало избегать женщин, как зачумленных, зато дома они могли обращаться с женами и наложницами точно с рабочей скотиной.
Правитель крымско-татарского государства лишь издали чуть-чуть поклонился красавице, приложив правую руку сначала ко лбу, потом – к сердцу. Таким образом, он оказал ей почет, почти немыслимый в исламском обществе по отношению к лицам противоположного пола.
Аржанова это понимала.
– Безмерно рада снова видеть вас, ваша светлость, – сказала она. – Надеюсь, вы пребываете в добром здравии?
Анастасия начала светскую беседу и повела ее легко, свободно, просто. Прошлые встречи с Шахин-Гиреем давали ей такое право. Доверяя русской путешественнице, посетившей его страну осенью 1780 года, хан тогда передал с ней частное письмо к великой царице. Еще он просил вдову подполковника в разговоре с государыней хвалить его правление, больше рассказывая о достижениях, чем о недостатках. Она честно исполнила его просьбу.
Впрочем, Екатерина Алексеевна в том особенно и не нуждалась. Она давно составила себе мнение о молодом хане крымском, одобряла его реформы, финансировала их на протяжении пяти лет. Кроме того, о положении в Крыму ей регулярно докладывал статс-секретарь Турчанинов. Он подготавливал свои рапорты на основании донесений тех «конфидентов», что секретная канцелярия Ее Величества имела на полуострове и в Северном Причерноморье…
Конечно, Флора своими чувствами владела вполне и скрыть их за вежливой улыбкой могла. Но все же изменения, произошедшие с Шахин-Гиреем за эти два года, бросались в глаза и вызвали у нее искреннее сочувствие к повелителю крымских татар. Первый раз она увидела щеголя, будто бы час назад покинувшего какой-нибудь великосветский салон в Петербурге, красивого, стройного, уверенного в себе, озабоченного только своей внешностью. Ныне стоял перед ней человек, переживший какое-то несчастье и им чрезвычайно угнетенный, вялый, обрюзгший, небрежно одетый. Правда, на мизинце правой руки у него по-прежнему сверкал золотой перстень с крупным рубином, на мизинце левой руки – перстень с таким же большим изумрудом.
Их дальнейшая беседа касалась в основном главного события – отъезда хана в крепость Петровскую. Шахин-Гирей оживленно говорил о своих планах. Вдруг, глядя на Аржанову, он спросил, придет ли она на его придворный праздник, который хан хочет устроить здесь, так сказать, на прощание.
Веселитский насторожился.
Ни о каком придворном празднике он доселе не слышал. Наоборот, Шахин-Гирей