Как я выступала в опере. Екатерина Поспелова
которая была до баб-Васильки, и она приехала в квартиру к баб-Васильке… Так и жили – в одной комнате дед с баб-Василькой, а в другой – первая жена деда, тетя Леша, с новым мужем. Обе жены были страшно благородные и очень друг друга чтили и уважали. Это правда.
Потом, в 1960-м, этот старый дом в Дурновском переулке расселили, и семья тети Леши и наша семья получили квартиры на улице Дружбы, в одном подъезде, но на разных этажах. Я родилась уже тут, и прекрасно помню тетю Лешу и их дружбу с моей бабушкой…
Бывало, после какой-то душевной помощи со стороны тети Леши, баб-Василь говорила:
– Леша, я бы тебе памятник поставила.
– Надюша, уже целая аллея стоит, – отвечала тетя Леша.
Кстати, про трения между Бабусечкой и другой женой деда Поспелова в эвакуации, пока они жили в одном сибирском городке, я тоже ничего не слыхала.
Такое было поколение, много величия души и достоинства.
Да, вот еще вспомнила, почему моя мама родилась восьмимесячной: в 1938 году беременная баб-Василь шла по Гендриковскому переулку и вдруг почувствовала, что что-то падает из окна на втором этаже, и через секунду приняла в руки годовалого ребеночка, за которым кто-то не уследил!
Малыша спасла, но вскоре родила до срока. Такая вот история.
Вообще, про бабушек можно бесконечно.
Под старость баб-Василь плохо слышала, и это рождало очень смешные «мемы».
Например, как-то ее повезли на очередной концерт Рихтера (она утверждала, что на музыку ее глухота не распространяется). Но ее не предупредили, что играть Рихтер будет не сольно, а с Олегом Каганом. И вот выходят они оба, а баб-Василь на весь партер спрашивает в паузе:
– А кто это с ним – кудрявенький?
Или так: сидим обедаем.
Вдруг баб-Василь спрашивает папу:
– Скажи, Глеб, а Шостакович помер?
– Да здрассьте, давно уж помер, чего это вы, баб-Василичка?!
(Он, зять, тоже ее так называл.)
Проходит минута.
Папа (подтрунивая):
– Баб-Василичка, а ПРОКОФЬЕВ ПОМЕР?
Бабушка (невозмутимо):
– Красотки в поле.
С тех пор про то, что все называют «испорченный телефон», у нас говорится: «Ну, это типичные красотки в поле».
Остроумие не покидало ее до конца. Как-то она сказала нашей знакомой, И. Я. Вершининой, которая заботилась о ней, как ангел:
– Ира, ты должна мне платить жалованье!
– За что, Баб-Василечка?
– Ты через меня зарабатываешь себе место в Царствии Небесном!
В день перед смертью к баб-Васильке пришел доктор из поликлиники Литфонда, и она вдруг из последних сил разразилась нежной речью про моего отца – своего зятя! Трогательно было очень, я и смеялась, и всплакнула.
А тогда уехала с ночевкой к подружке, и наутро пришло известие. В следующий раз я увидела ее уже в гробу. Он стоял в средней комнате с роялем, и был концерт. Я тоже играла – вторую часть седьмой сонаты Бетховена и что-то еще.
Бабусечка