Неон. Первые шаги. Книга первая. Юрий Москаленко
им до этой машины как мне до Африки, причём мне ближе, так как я хоть билет мог купить.
– Вылазь, чё прячешься, зажравшийся мальчик? Попил крови трудяг? Иди к нам, не заставляй дядей напрягаться, а то девочку сделаем.
Всё с ними ясно. Мародёры. Наличие оружия у меня они не видели. У них на троих только обрез из двустволки. Но это сейчас тоже аргумент.
– Что язык засунул в крайнее место?
Бу-ухх. В моём укрытии из бочки появилась кучка дырок, из которых весело зажурчали струйки воды. Вот падаль. Уже видать хлопнули кого-то и крови не боятся. Услышав характерный щелчок переламываемого для перезарядки оружия, вывалился плашмя и выстрелил в вооружённого. Практически навскидку. Бу-ум. Бу-ум. Первый заряд ударил в колено разворотив его, а второй уже в живот. Бу-ум. Второму мародёру превращаю в кровавую кашу лицо. Вскакиваю и уже на бегу стреляю в третьего. Бу-ум. Бу-ум. Готов навеки. Останавливаюсь у орущего подранка.
– Не стреляй! – поднимает он руку, словно она ему поможет защититься.
Бу-ум. Выстрел в голову прямо сквозь ладонь. Готов. Быстро к автомобилю, а в стволе только один патрон остался. Приседаю за капотом и быстро снаряжаю до полного. Чёрт его знает, кто ещё в машине: окна тонированные, не видно ни черта!
– Кто внутри есть? Отзовись или дырявлю всё.
– Не надо. Пожалуйста. Я не с ними. Это наша машина, они папу и маму застрелили, – раздался женский голос, полный слёз.
– Я подхожу. Не делай глупостей, – осторожность не помешает. Мало, что ли, случаев.
Встал, держа на мушке открытую дверь со стороны водителя. Подошёл ближе и распахнул заднюю дверь. Девушка лежала, связанная по рукам и ногам. На вид – ровесница.
– Ты кто такая? Я всех наших в посёлке знаю.
– Я Алёна Скворцова. Мы к родне погостить приехали из Владивостока.
– Постой, к тем самым Скворцовым, что на восьмой улице живут?
– Да, наверное, – хлюпала она мне в ответ, а я развязывал пострадавшую.
– Надругались? – заменил я слово на более мягкое.
– Не успели. Только родителей… – и стала реветь, – убили…
– Ладно, всё. Ну всё уже, не вернёшь их, – я прижал её к себе и стал гладить по волосам. Так, наверное, матери делают, когда детям больно. Я свою не помнил совсем. Умерла при родах.
Она ещё пару раз всхлипнула и чуточку успокоилась.
– Они не родные мне. Маленькую, в пять лет из детского дома взяли, но это ничего не значит. Мы в детдоме всегда ждём родителей, любых, какими бы они не были. Знаешь, как это? Проводить всё время у окна и смотреть на проходящих людей, заглядывать в их лица и ждать? Дай ружьё.
Куда делись слёзы я не понял, а вид у этой блондинки стал таким, что я поёжился.
– Ну на, если поможет, – отдал ей Беретту. – Четыре патрона, пятый в стволе. Вот тут нажми и стреляй.
Она спокойно приняла оружие, с видом будто родилась с ним. Бу-ум. Бу-ум. Бу-ум. Бу-ум. Бу-ум. Охренеть можно. Отстрелила ненужные, на её взгляд, части