Дневники маркиза Ле Руа. 1625. Книга первая. Анжуйцы. Серж Арденн
и даже самого короля Людовика, путем вооруженного восстания и военного вторжения извне.
Именно в это тревожное время могла произойти наша история.
* В католической церкви этот титул был впервые дарован Папой Урбаном Восьмым, 10 июня 1630 года.
** (прим. авт.) – Жан Арман дю Плесси, кардинал де Ришелье – получил герцогский титул лишь в 1629 году
ГЛАВА 1
«Заговорщики»
ФРАНЦИЯ. ПАРИЖ. ДВОРЕЦ «ЛУВР», КОРОЛЕВСКАЯ РЕЗИДЕНЦИЯ.
Теплая апрельская ночь накрыла Париж своим сумрачным балдахином. После дождливого утра и ветреного вечера тучи рассеялись, и на небе засверкал молодой месяц. Он посеребрил сонные волны старушки Сены, устремившей свои спокойные воды, стиснутые каменными набережными, в черные проёмы мостов, застроенных домиками с остроконечными крышами, нависшими над водой.
В этот поздний час, в одной из многочисленных комнат Лувра, за полночь, собрались четверо мужчин. В присутствующих без труда можно было распознать знатных вельмож, расположившихся в полутемной просторной комнате королевского дворца, как будто не замечая друг друга, молча погрузившись в сонное ожидание.
Жоффруа Амадор де Ла Мотт, граф де Бокуз, синьор де Понтелево, величественный, надменный, с брезгливо искривленным ртом и седой шевелюрой, прибывал в самом почтенном из присутствующих возрасте. В свои неполных шестьдесят два года, он был полон сил и энергии. Высокий, статный, его буйный нрав внушал уважение и даже страх многим дворянам родной для него провинции Анжу.
Рядом с ним, на роскошном диване бирюзового шелка восседал капитан королевских мушкетеров Арман-Жан де Пейре, граф де Тревиль. Его небесно-голубой плащ, с большим вышитым золотом крестом, увесистая шпага, на изящный эфес которой он возложил руку, отягощенную избытком каратов множества перстней, унизывающих пальцы бравого воителя и придававших сорокалетнему гасконцу такого лоска и значимости, что о раскинувшихся на диване вельможах можно было подумать – «завоеватели мира, почивают на лаврах».
Возле дивана, в резном кресле расположился мужчина лет тридцати пяти. Его богато расшитый лиловый пурпуэн*, из дорогого диаспера с золотой нитью, дополнял безупречно белоснежный отложной ворот-рабат, обрамленный фламандскими кружевами. Бархатные кюлоты с разрезами и шелковой отделкой, щедро украшенные пестрыми галунами, были подвязаны чрезмерно крупными бантами. Разноцветные ленты свисали на икры, стянутые модными шелковыми, фиолетовыми чулками. Всё это придавало щегольской праздности его костюму. Обе руки напыщенный аристократ вытянул перед собой и возложил на рукоять массивной, инкрустированной драгоценными камнями, трости. Его спина не касалась кресла, она изогнулась в легкую дугу, что позволяло вельможе высоко поднять подбородок и откинуть назад голову, устремив томный взгляд куда-то в потолок. Глядя на человека в столь неестественно-величественной позе, могло показаться, что это