Имя отчее… Избранное. Виктор Koрсуков
вот этого вот… его.
Художник засмеялся, а Николай оглядевшись кратко оценил проделанную женой работу: «Круто!», сказал он.
Квартира была побелена, полы вымыты, баня готова.
– Ольга! – вежливо обратился художник. – Вы уж не взыщите, пожалуйста. Это моя инициатива, – и он протянул ей полиэтиленовый пакет. В пакете было все, чтобы выпить и очень даже прилично закусить.
– Я-то взыскивать не буду, только вы уж не переусердствуйте с моим-то. Он ведь пьяный – дурак.
Скоро единомышленники пошли в баню. Художник стеснялся и все время прикрывал ладонями «мужское начало», на что Колька ответил дружеским смешком.
– Что ты все закрываешься, как не родной? Не оторву же. У меня свой есть, – и он действительно показал на то, что мужское начало у него тоже имеется и очень даже не бедное.
Напарившись и помывшись, вышли в предбанник. Николай достал из загашника водочки, вяленой рыбки и огурец. Чуть-чуть передохнули и ударили по первой – за вечное, живое искусство. После третьей о нем и заспорили. Колька этого момента и ждал.
– Ну вот ты мне скажи. Только честно, – стал допытываться он. – Ты сам-то хоть понимаешь, что ты там нарисовал.
– Написал, – поправил его художник. – И не только понимаю, а знаю точно. Что, где, как.
– Н е – е – ет! – электрик погрозил ему толстым пальцем. – Понятно вот где, – и он потянул художника к маленькой боковой дверце. Включил там свет и поманил «классика» к себе.
– Смотри! – гордо сказал он.
Перед голым Виталиком предстал удивительный интерьер. Маленький светлый сарайчик был сплошь увешан картинами.
– Вот! – Николай ткнул в красивого белого кота, изображенного на сиреневом фоне. – А теперь читай название: «Мурка». Все ясно и понятно, как белый день: вот он – кот и зовут его – «Мурка». А у тебя? Ну, с «началом» ты объяснил, там еще более или менее понятно.
Художник перебил.
– Коля! Понимаешь. Здесь же понимать надо. У каждого свое мировоззрение. Ты в моих картинах видишь что-нибудь?
– Всякое, – неопределенно ответил электрик.
– Вот, – поднял палец Виталик. – А я – конкретное, как и ты свою «Мурку». И все так: каждый видит свое. Прежде, чем понять саму картину, нужно понять самого художника. Знать, видеть его …изнутри, так сказать.
Колька не согласился.
– Вот я тебя теперь знаю. И вижу еще. Голого, блин. А ты меня? В рогатулину палку воткнешь и скажешь, это и есть Николай Исаков. Но я тебя тогда совсем не пойму и морду набью. Понял?
– Понял, – согласился Виталик, – но и ты пойми – гениальность человека определяется его индивидуальностью.
– Значит, я тоже гениален? – Колян ткнул в себя пальцем.
– Да! – четко подтвердил Заварзин исключительность и гениальность электрика.
– Хорошо, – не успокаивался Колян, – тогда объясни мне вот это. И он извлек из глубин своего фонда репродукцию Малевича «Черный квадрат». – Это – что?
– Это