Башня. Ярослав Толстов
но за то звучит.
– Зря, – покачала головой Премьера. – Труп, был гораздо круче.
– Кому как. Да и к примеру, Жаклин Мо, также имеет нерусское имя и фамилию. И ничего.
– Ха! – громко рассмеялась девушка. – Евгения Мошкина.
– Что?
– Я говорю, что её настоящее имя и фамилия, Евгения мошкина. А её телохранителя зовут не Бо, а Борис. Или Борюсик, как она его называет, когда никто не слышит.
Премьера закатила глаза, продолжая веселиться.
– Борюсик, – стала она копировать голос Жаклин Мо. – У тебя такие сильные руки. Боже мой!
– Ты откуда знаешь? – нахмурилась Лада. – Откуда такая информация?
– Да они в сортире… То есть в туалете громко разговаривали. Я ещё подумала, хепнут ли раковину своими активными телодвижениями.
– Премьера!
– Это было тогда, когда этот носатый с проводником отправился готовить кофе.
– Его зовут Сони, а не носатый.
– А я так и сказала, – невинно захлопала глазами девушка.
– Похоже, что мы снова останавливаемся, – заметила Наталья, слегка приподнимаясь со своего места и пытаясь разглядеть что-нибудь в окне.
И действительно, поезд стал замедляться. Вагоны уже не так качало из стороны в сторону, как это было раньше. Скорость постепенно снижалась, пока окончательно состав не остановился. Повернувшись к окну, Премьера увидела перрон, но не совсем привычный. Вместо плит на полу находилось… Нет, она даже не могла вначале подобрать слов для увиденного.
– Господи, – тихо выдохнула рядом находившаяся Наталья.
Эта станция состояла полностью из сырой плоти. Были отлично видны сетки вен и сосудов, которые пронизывали это нечто. С потолка свисали длинные кишки, на концах которых болтались из стороны в сторону лампы, освещая всё окружающее. Лишь лестница в дальней части зала казалась вполне нормальной, сделанной из камня и гранита.
Премьера услышала, как в тамбуре зашипели двери, открываясь. Потом к выходу заспешил народ. Девушка также не заставила себя долго упрашивать. Она покинула купе вслед за Сони и Натальей.
– Ну и вонь, – кто-то говорил в первых рядах, морщась от ужасного запаха сырой плоти.
– Смотри! Там вроде бы нормальная лестница.
Протиснувшись сквозь людей, Премьера очутилась впереди, глядя на всё происходящее. Да, вонь действительно была ужасная. Будто она очутилась в лавке мясника, где пахло кровью и протухшим мясом. С потолка капали бурые капли, собираясь на неровном полу в небольшие лужицы.
– Я думаю, что нужно посмотреть, что там на лестнице, – предложил один из парней. – На той станции я протупил.
– Ты чего, дурак? – поинтересовалась Премьера.
– И хорошо, что протупил, – ответил ему его приятель. – Иначе бы…
– А если там выход? – продолжал упорствовать тот, не обращая внимания на девушкины слова.
– Эдик, не дури.