Секс не для всех. Валя Шопорова
на котором за спинами счастливой семьи угадывалось высоченное колесо обозрения, они сделали сразу после катания, когда головы ещё слегка кружились и глаза невероятно сверкали.
Мари перевернула фото и прочитала слова, написанные каллиграфическим почерком её матери: «Магдебург, 11.09.2005 года». Когда-то давно, ещё в детстве Мари, её мать всегда бережно подписывала каждое семейное фото, потом перестала. Но в тот день эта милая и такая нежная традиция вернулась, отчего им всем было вдвойне светлее. Казалось, впереди было только счастливое будущее, только море улыбок и хороших событий, а всё плохое останется в прошлом.
Казалось, мать бросит пить, ведь её глаза так сверкали счастьем в тот день!
Её никогда нельзя было назвать законченной алкоголичкой, она не была разложенной личностью, но выпивала практически каждый день с того самого момента, когда умерла её младшая дочь, которой на тот момент было всего два года. Мари тогда было пять, и она едва ли могла вспомнить лицо сестры, она не помнила даже её имени, хотя, казалось – вот оно, крутится где-то на задворках памяти!
Элла слишком остро переживала гибель дочери, начала пить, так и не вернулась на работу, но, несмотря на это, не переставала быть самой лучшей матерью для второй своей малышки. За это ей стоило поставить памятник при жизни.
Мари скривила губы в горькой усмешке, глаза предательски защипало от слёз. Вот они – такие счастливые, такие дружные, верящие в светлое завтра и в то, что всё непременно будет хорошо. В тот день счастливое будущее обещало непременно сбыться…
Но на деле всё случилось совершенно иначе. Пресловутое светлое будущее плюнуло им в лицо и, с глумливой ухмылкой помахав ручкой, удалилось в вечность, оставив после себя лишь сумрак и пепел надежд.
И больше не было ни счастливой семьи, ни родного Магдебурга, ни юной пятнадцатилетней девочки, верящей в лучшее и мечтающей о карьере танцовщицы – Мариши Голдберг. Больше не было ничего – только пепел, мрак и грязь…
Мари вновь скользнула взглядом по застывшим во времени счастливым лицам, провела по гладкой поверхности фото пальцами. Эта фотография была сделана ровно за месяц до того дня, который поставил точку в жизни юной Мариши и сделал её впоследствии Мари Глоткоф. И при мыслях о том злосчастном дне, изменившем жизнь Мари и сделавшим её такой, которую она не могла представить себе даже в самых страшных кошмарах, в голове неминуемо всплывало одно имя… Петер Гофман.
И это имя мгновенно потянуло за собой другие воспоминания, отматывая память на тринадцать лет назад. Мари тринадцать лет, начало нового учебного года, второе сентября – начало той осени выдалось очень тёплым, и особенно жарко было около окна, где сидела Мари.
Прошли десять минут урока, и тут дверь открылась, и в класс зашёл он – Петер Гофман. Мари помнила, как замерла, смотря на нового одноклассника. Стильная и неприлично дорогая для подростка одежда, закинутый