Свет Валаама. От Андрея Первозванного до наших дней. Николай Коняев
не по силам ему взятое бремя. Тяжкие труды так изнурили организм, что он уже не мог читать в церкви.
О болезни Дамаскин объявил приехавшему в скит игумену.
– Батюшка, – сказал он. – Как вам Бог возвестит, но я чувствую себя ослабевшим. Не благословите ли оставить послушание?…
– Отче Дамаскин! – отвечал настоятель. – А не падай ты духом! Ты ведь монах… Коли ты и помрешь на послушании, то Господь тебя не оставит.
«С тех пор, – рассказывал престарелый игумен Дамаскин, – я так и положился… Вот уже после этого сколько лет… И настоятелем был…»
Великой мудростью и поучительностью проникнута эта сцена. Позднейшая ремарка престарелого игумена Дамаскина – подтверждение этому.
Как некогда Евфимий бережно вел Дамиана к стяжанию ангельского образа, так теперь и игумен Ионафан поддерживал пошатнувшегося в мгновение слабости инока Дамаскина. Но какую же для этого требовалось иметь духовную силу самому Ионафану?
Семь лет нес он тяжкое бремя руководства монастырем. Скорби его, как сказано в биографии, прекратила печальная кончина.
Еще при игуменстве Ионафана перешел Дамаскин в «третий род» монастырской жизни.
1 июня 1827 года о. Ионафан благословил его идти на жительство в пустынь.
Вблизи пустыни выстроили в дальнейшем Коневский скит, а тогда здесь была только келья, стоящая на берегу озера. Келья была разделена на четыре комнатушки. В одной Дамаскин занимался рукоделием, в другой – переписывал книги Святых отцов, в третьей – совершал молитвенное правило и поклоны. В четвертой комнатке стоял сосновый гроб…
Гроб служил Дамаскину постелью, а одеялом была крышка… Когда Дамаскин согревался « могильною теплотою, то открывал деревянное свое одеяло».
«Трудно представить себе что-либо более простое, что-либо более скромное, – писал побывавший в келье Дамаскина проф. А.А. Бронзов. – И однако эта убогая хижина вмещала в себя великого подвижника, была свидетельницею его трудов, молитв, бессонных размышлений о Боге… О многом бесконечно поучительном она рассказала бы. Как назидателен уже один гроб, в котором подвижник обычно почивал, когда бренная плоть его требовала отдыха? Бессмертный дух о. игумена, казалось, витал среди паломников, зашедших в его избушку, и поучал их… хотя бы одними лишь бездушными предметами, оставленными этим удивительнейшим иноком… и всегда, конечно, будет поучать. Огромный крест у стены – дело рук о. игумена… Посаженные им деревья, уже значительно выросшие, – все это и подобное поучительнее многих слов, многих книг…»
В.И. Немирович-Данченко, рассказывая о келье Дамаскина, приводит рассказ отца Макария…
«Раз он кленовую палочку так взял да и посадил в землю, а она из себя корень пустила. Ишь теперь дерево какое райское вышло. Гущина… Сила-дерево. А сам-то без рук, без ног. Как кого умудрит Господь! А вот это дерево, по-моему, большая лапа зовется, потому что у него лист этакой».
Отец Макарий поведал