Антиквар. Тайна золотого эшелона. Максим Шпагин
срезать. Причем очень осторожно! Надо очень сильно руку набивать, чтобы чувствовать, где можно срезать и сколько можно. Это самый сложный вид реставрации.
И, разумеется, цена вопроса была велика. Одно дело напортачить где-нибудь в стороне, где кроме фона ничего быть не может. Совсем другое – неосторожным движением изувечить изображение в районе лица.
В общем, я повязал на лоб повязку, чтобы, когда работаю, наклонившись, пот на икону не капал, и осторожнейшим образом взялся за скальпель.
И сразу пошла хорошая живопись!
Как оказалось, новое изображение было выписано точно по контуру старого. Поэтому на полях ничего не обнаруживалось. И рельеф не просматривался.
Но стоило мне раскрыть окошечко на щеке… Все, я стал работать.
Азарт, конечно же, был необычайный. Три месяца по восемь часов в день… Это ж почти квадратный метр площади иконы требовалось расчистить по миллиметру! И цена каждого движения была велика – нигде, ни разу нельзя было ошибиться.
С утра я входил, молился, надевал на лоб повязку и трудился до вечера, не разгибая спины. Другие бы сказали, что я работал, как каторжный, но мне это доставляло необычайную радость.
Когда миллиметр за миллиметром открывается то, что создано великим мастером в XVII веке, это такой восторг, что словами выразить невозможно.
А под конец, когда я уже завершал свой трехмесячный реставрационный марафон, открылась еще одна уникальная особенность этой иконы. Редкая даже для школы Симона Ушакова.
Икона работы Симона Ушакова
Взгляни, здесь удивительный, совершенно живой взгляд младенца Христа. Он написан был так, что в каком бы месте ты перед иконой ни находился, Спаситель смотрит прямо на тебя. Это завораживает. И дарит такую радость, что я, если бы потребовалось, готов был еще три месяца работать согнувшись, забывая об отдыхе, о еде… Такая удача бывает раз в жизни.
Антиквар замолчал и некоторое время сидел, опустив голову и вслушиваясь в свои ощущения.
Чешский гость не мешал и не торопил, потому что смотрел на возвращенную из небытия Богородицу, и понимал, что смотреть на нее можно бесконечно.
В дверь заглянула женщина (жена хозяина дома). Спросила заботливо:
– Вам чайку не принести?
Юрий встрепенулся:
– Да, принеси пожалуй. И бутербродов.
Заполучив тарелку с добротной закуской, чешский гость не стал чиниться и воздал должное угощению. Но взгляд его то и дело уклонялся от застолья, фиксируясь то на одном, то на другом раритете, попадавшем в поле зрения.
– Знаешь, – сказал он, вдумчиво доедая последний бутерброд, – я всегда полагал, что встретить подобную редкость – все равно что выиграть в лотерею миллион. Но ты, похоже, выигрываешь в каждом тираже. Верно?
– Ну, – хозяин задумчиво почесал бровь, – иконы нельзя считать чем-то неодушевленным. Любого антиквара спроси – расскажет уйму историй