Серебряный поэт. Вадим Шарыгин

      Да… вечера —

      До вечера осталась малость. Вот ведь, давеча…

      А глянь, тому назад уж минул год иль полтора, и боле.

      Все мы качаемся огнём, вот здесь лампадка – эта, та́ – свеча —

      Рутина пышная и затхлая – «салоп соболий»…

      Пауза

      О, как же русской мысли строй возвышен,

      А путь – куда-то под откос, в тартарары и по наклонной.

      И слёзы в дождь в саду, и капли вишен

      Застыли в воздухе, и багровеют вдосталь… Ив поклоны

      Над серебристой глубиной тягучей.

      Мечты состарились и взгляды в море неба к чайкам редки.

      И скомкан смысл забытых писем, случай,

      Приди, счастливый случай! Горечь будней, хуже горькой редьки!

      …Парит гостиная. Земля под нею:

      Мелькают дни и дни мельчают. Огни бенгальские речей —

      Разбрызганы во тьме… Смотрю, бледнею,

      Взгляд беглый, одинокий. Бой сердца: глуше снега, горячей.

      Любовь замёрзла, вся в снегу, в дремучем

      Полуночном лесу, избита в кровь – вот мизансцена, Боже…

      Ну что ж, mon cher, ты бледен так, замучен!

      Как будто там же, те же мы… Удары сердца стали строже.

      Однако, держимся, с улыбкой канем

      В немые марши лестниц, в тупую простоту прямых углов!

      Нависла, как ручища с грязным камнем,

      Судьба над нами…

      (Тут вдруг чихает зритель, что же, будь здоров!)

      Как полыхает ночь!

      Горят: дома, сады, надежды, чувства, страсти.

      Сгорает трогательность, гарь разносят пепелища!

      Венком из одуванчиков страну мою сгоревшую украсьте…

      Всё догорело. И нас не слышит время, и не ищет.

      Летит гостиная

      Сквозь грохот костылей, сквозь перегар, сквозь ладан.

      Разбиты стёкла. Ветер в комнате. И блики вьются.

      Во имя будущего, может быть, полёт безмолвный этот задан?

      Вновь отхлебнули горя, будто губы чай из блюдца.

      Ютиться в роскоши бездонных анфилад сознания людского…

      А внешний мир до боли в сердце станет безразличен!

      Лишь погромыхивают в чёрных снах чугунных чувств оковы,

      Лишь мчатся всадники и оглашают память кличем…

      Какой громадный час!

      А жизнь так скоротечна, так мала, так кратка.

      За ширмой, в уголке прилечь: в траву, в постель, в могилу!

      Вращает карусель, с натугой скачет деревянная лошадка…

      И что-то отвечать, впопад, кому-то, через силу.

      Уехать бы…

      В родную даль, в Москву любви, в иную жизнь, без грима —

      Нахрапистых овальных добряков, наседок бойких!

      Ночь, гарью обдавая дом, осталась в сердце, всем гостям дарима.

      Кого-то с пьедестала скинут, а кого-то – с койки…

      Ещё бушует тишина, висит покой в бездейственном саду.

      Вольготно