Прощай, оружие!. Эрнест Хемингуэй
у нас игра, не правда ли?
– Игра?
– Дурачка из себя изображаешь?
– И не пытаюсь.
– Ты славный парень, – сказала она. – И играешь настолько хорошо, насколько это возможно. Но игра некрасивая.
– Ты всегда читаешь чужие мысли?
– Не всегда. Но твои – да. Зачем притворяться, что ты меня любишь? На сегодня хватит. Может, еще о чем-то хочешь поговорить?
– Но я правда тебя люблю.
– Давай не будем лгать без необходимости. Пожалуйста. Мне показали маленький спектакль, и я его досмотрела. Как видишь, не разозлилась, не вышла из себя. Так, разве что чуть-чуть.
Я сжал ее руку.
– Кэтрин, дорогая…
– Прозвучало забавно – «Кэтрин». Каждый раз у тебя это звучит по-разному. Но ты такой милый. Ты хороший.
– Вот и наш священник так говорит.
– Да, ты хороший. И ты же будешь приходить ко мне?
– Конечно.
– И можешь не говорить, что меня любишь. Оставим это на время. – Она встала и протянула руку: – Спокойной ночи.
Я хотел ее поцеловать.
– Нет, – сказала она. – Я страшно устала.
– И все же поцелуй меня, – попросил я.
– Я очень устала, милый.
– Поцелуй меня.
– Тебе так хочется?
– Да.
Мы стали целоваться, но она вдруг вырвалась.
– Нет. Спокойной ночи, милый.
Мы прошли до дверей, и я проследил за тем, как она ушла по коридору. Мне нравилось смотреть за ее движениями. Она ушла, и я отправился домой. Вечер был душный. В горах разворачивались серьезные дела. На Сан-Габриеле темноту прорезали яркие вспышки.
Перед виллой «Росса» я остановился. За закрытыми ставнями еще кипела жизнь. Кто-то распевал. Я пошел дальше. Ринальди вошел в комнату, когда я раздевался ко сну.
– Ага! – сказал он. – Дела не ахти. Малыш озадачен.
– Ты где был?
– На вилле «Росса». Это было очень поучительно. Все пели. А ты где был?
– Проведывал англичанок.
– Слава Богу, что я не спутался с англичанками.
Глава седьмая
На следующий день я возвращался с первого поста в горах и велел остановить машину перед smistimento[5], где рассортировывали раненых и больных согласно направлению в соответствующий госпиталь. Я сидел в машине, пока водитель относил бумаги. День был жаркий, небо пронзительно голубое, дорога белая и пыльная. Я сидел на высоком сиденье «фиата» и ни о чем не думал. Просто глядел на проходивший мимо полк. Все обливались по́том. Некоторые солдаты были в стальных касках, но у большинства они висели поверх скаток. Солдатские каски такие большие, что у многих не видно ушей. Офицеры же в касках подходящего размера. Это была часть бригады Базиликата. Я их узнал по петлицам в красно-белую полоску. За колонной с большим опозданием тянулись отставшие солдаты, не поспевавшие за своими взводами. Мокрые от пота, запыленные, изнемогшие. На некоторых было жалко смотреть. Наконец показался последний солдат, хромоножка. Он остановился и уселся на обочине. Я вышел из машины и направился к нему.
– Что
Эвакопункт