Магистр Твардовский. Юзеф Игнаций Крашевский
кровь клокотала в них, и мозг кипел, и сердце рвалось на части – и они бежали, бежали, бежали…
Были и такие, которые смотрели на небо, а сами шли в ад.
Других вели за руки собственные их дети, воспитанники, слуги.
А иные поддерживали шлейфы своих госпож, подушки своих господ – и с ними шли в ад.
Шли воры, шли и крали дорогою все, что им ни попадалось на глаза, даже грехи из чужих карманов. Радовались они, что не видали по всей дороге ни одного палача, ни одной виселицы…
Шли, с песнями и пляскою, какие-то женщины. Волосы у них были распущены, на устах их была сладострастная песня и еще более – сладострастная улыбка, которую бросали они прохожим.
Шли там и магнаты, гордо расталкивая толпу, попирая ногами бедность, а перед ними дьяволы несли булавы, жезлы, сенаторские кресла, титулы и ордена их…
Были там дивно подобранные пары, которые вели друг друга за руки, за полы, за что ни попало.
Одного бурмистра еймость[3] вела просто за нос.
Одна пожилая дева несла своего возлюбленного, придавленного в башмаке.
Одна молодая девушка тащила в ад старика за остаток седых волос его.
Других тащили немилосердно черти за ноги, за руки, за нос, за уши…
Любопытным и ни с чем не сравнимым был вид адской дороги, но Твардовский не обратил внимания ни на что; занятый молитвою, он не видал ничего. Наконец остановился он вместе с прочими у ворот ада. Никто не стерег их. Богато убранный швейцар принимал каждого с низким поклоном и перед каждым отворял настежь дверь. Увидев Твардовского с кропильницею в руке, услышав священную песнь, швейцар рассердился и захлопнул дверь. Твардовский покропил ее святою водою; она растворилась, и он вошел.
Едва он вошел, как отовсюду начали доходить до слуха его страшные крики и вопли грешников, которые мучились в аду. Вопли эти заглушили на минуту робкую его песнь, но такова была сила священных слов, что адский шум скоро затих перед ними; все смолкло, и вот устрашенная толпа черных дьяволов стала перед ним. Твардовский все пел и кропил на все стороны.
– Что тебе надобно, чистая душа? – спросил один. – Зачем ты пришел? – повторили хором другие. И все корчились и отскакивали за каждым движением кропила.
– Ищу и требую записи, данной отцом моим на мою душу, – отвечал им Твардовский, а сам все пел, все кропил и все шел дальше. Черные дьяволы исчезли. Скоро Твардовский пришел в темную и глубокую пещеру… Там заседал сам Люцифер, вождь и глава низверженных ангелов. Черти обступили Твардовского со всех сторон, но никто из них не смел дотронуться до него, потому что он был очищен от греха покаянием, потому что кропил святою водою. После долгих переговоров черти начали входить с ним в сделку, сказали ему сначала, что договор затерялся, и предлагали вместо него деньги, но Твардовский не соглашался… Предлагали потом любую женщину, какой бы он ни пожелал, давали высокие места и должности, но Твардовский оставался непреклонным… Отговаривались всячески,
Еймость, Jejmose – ее милость.