Кронштадт. Город-крепость. От основания до наших дней. Леонид Амирханов
и в С.-Петербурге […] значительное число подвальных кладовых и разных домов и пакгаузов, приспособленных для склада товаров»[99].
Губернские дома на набережной, которая теперь называется Макаровской улицей, начали строить в 1714 г. Счет губернским домам начинался от «Оста», то есть от Июльских ворот. Здания ставились торцом к морю, с тем чтобы они впоследствии примыкали к огромному зданию, фасадом обращенному на юг, со ступенями у подъездов, уходящими в воду. Предполагаемая длина здания составляла 510 м, но при жизни Петра построили не все. Екатерина I распорядилась «лицевого здания не строить, а в торцах домов пробить окна, а промежутки застроить».
Десять деревянных казарм и более 80 домов возвели к 1717 г., но этого было явно недостаточно. Не хватало и квалифицированных каменщиков, поэтому Петру пришлось прибегнуть к крайней мере – запретить каменное строительство во всем государстве, кроме Петербурга, в том числе и «Кроншлота». Причем значительные строительные работы первоначально разворачивались именно на территории острова.
Здесь необходимо еще раз напомнить о личности царя – единоличного хозяина. Небезосновательно отмечалось, что тогда в России по настоящему свободным был только один человек – Петр I. Захотел – все отнял, захотел – все это отдал другому, надо – приказал снять колокола, надо – запретил каменное строительство по всей стране.
На строительство Петербурга в 1712 г. из всех российских губерний было наряжено 40 000 работных людей, из них 3000 человек отправили на Котлин. Указом от 22 декабря 1715 г. на строительство кроншлотских гаваней выделяются дополнительные работники. При этом каждой губернии приказали заготовить определенное количество материалов, «доставить их к месту работ, силами своих людей срубить ряжи, установить их на место, заполнить их булыжным камнем, сделать брустверы и чисто отделать. Все эти работы не возбранялось полностью или частично выполнять подрядным способом, но за счет денег, собранных с губерний, и под ответственность губернатора».
Однако дело замедлялось еще и казнокрадством. Князь Долгорукий писал царю, что «от ландратов и комиссаров явились вымышленные подрядчики и другие плутовства, несмотрения того на губернаторах взыскиваем с истязанием, а виновных в оных разыскиваем жестоко».
Кронштадтская гавань. Рисунок И. Браунштейна. 1722 г.
Много написано о тяжелых условиях, в которых оказались первые строители Петербурга. На Котлине же было значительно хуже. К.И. Крюйс доносил Сенату: «Морским служителям на Котлине острове без хлеба пробыть невозможно, а ныне хлеба на раздачу тамо нет, и многим за нынешний месяц март за недостатком хлеба не дано […] Такое имею Вашим превосходительствам донесть, что голодные матросы и солдаты подобны отчаянному зверю, и сие мне избыточно случалось многократно видать в Италии, Гишпании, Португалии и Голландии». Причем Крюйс говорил о более привилегированном, нежели работные люди, сословии, к которому относились матросы и солдаты.
Описание Санкт-Петербурга и Кроншлота в 1710–1711 гг. СПб. 1860. С. 3.