Петр III. Загадка смерти. Олег Иванов
чего, никого не прислав, уехал в Москву, и с тех пор Державин ни от кого ничего не слыхал о секретных бумагах. Догадываются некоторые тонкие царедворцы, что оне те самые были, за открытие которых, по вступлении на престол императора Павла, осыпан он (Безбородко. – О. И.) от него благодеяниями и пожалован князем. Впрочем, с достоверностию о сем здесь говорить не можно; а иногда другие, имеющие лучшие основания, о том всю правду откроют свету» (курсив наш. – О. И.)424. Тут Державин последовал своему же афоризму: «Отдаленные времена покрыты тьмою, а описывать дела веку своему – подвергаться опасности»425. Правда, в объяснениях к своим сочинениям Державин записал: «Сколько известно, было завещание, сделанное императрицей Екатериной, чтобы после нее царствовать внуку ее, Александру Павловичу». Сам Державин в «Записках» говорит о том, что Павел Петрович «воцарился по наследству законно»426. Но когда время Павла I прошло и на престол вступил Александр Павлович, Г.Р. Державин высказался по этому поводу в стихотворении «На восшествие на престол императора Александра I» несколько иначе. Екатерина II на небе обращается к русским со следующими словами:
Се небо ныне посылает
Вам внука моего в царя.
Внимать вы прежде не хотели
И презрели мою любовь,
Вы сами от себя терпели:
Я ныне вас спасаю вновь.
Комментируя другие строки упомянутого стихотворения, Державин в «Объяснениях» на свои сочинения писал: «“Мои предвестья велегласны / Уже сбылись… / Умолк рев Норда сиповатый, / Закрылся грозный, страшный взгляд”. – Сии 4 стиха относятся к оде “На рождение в севере порфирородного отрока”, в 3-й части напечатанной, где изображается Борей с седыми волосами, который прогоняется взглядом новорожденного. Неприятели автора растолковывали, что последними двумя стихами описывается портрет императора Павла, который имел и страшный взгляд и сиповатый голос, и сие довели до императрицы Марии Федоровны[118]; автор ответствовал, что могут думать как хотят; но стихи сии относятся до вышесказанной оды. По сей однако причине бывший тогда генерал-прокурор Беклешов запретил цензуре пропускать сию оду, и потому она тогда напечатана не была; однако ж император автору за нее прислал в подарок перстень брильянтовый, стоящий 5 тысяч рублей, и после, когда императрица Елизавета Алексеевна, любопытствуя прочесть письменные авторовы сочинения, в числе которых и сия ода была, никакого на ней примечания не сделала, а притом переведена она тогда же князем Белосельским на французский язык и немецкий и на прочие; то автор уже и не мог ее не поместить в издании 1808»427. Правда, рассказывали, что Трощинский, занявший важный пост при Александре, во время присутствия в Сенате отозвал поэта в сторону и передал ему волю императора, чтобы он не только не печатал оды, но и не давал с нее списков. Державин с огорчением возразил, что едва ли государь приказал сообщить ему это повеление в Сенате. «Да, – отвечал будто бы Трощинский, –
Г.Р. Державин этими стихами навлек на себя сильное неудовольствие со стороны вдовствующей императрицы Марии Федоровны.