Дрозд. Кирилл Простяков
того, что его тело уже не выдерживает этой прохладной стужи. Руки, облитые кровью через снятые бинты, немного дрожат. Ноги, продвигающиеся вперёд со слабостью и постоянными остановками, отказывались двигаться дальше. Владислав уже не чувствовал, как пытается сжать свои кулаки. Кости не поддавались ему совсем, словно ребёнок не хочет выполнять требования родителей. Когда Владислав остановился, чтобы попытаться рассмотреть свою руку, он заметил, как рваная кожица, сорванная от битья по чужим зубам, свисала с его пальца. В горле появился ком, а затем и некое отвращение; он будто бы не верил, что это его рука. Осматривая свою конечность дальше, ему виделся лишь ужас того, что он натворил с самим собой. Владислав прикоснулся ладонью к своему лицу. Он не понимал, где сейчас находится, он чувствовал, словно теряет сознание. Он пугался самого себя, не хотел больше видеть своего тела. Однако он и не видел, ведь закрыл глаза ладонью, плотно прижав её к лицу. От страха у него появились слёзы, а от воспоминаний – горький и продолжительный плач.
Он шёл прямо, но не видел дальнейшей перед собой дороги. Город спал вместе со своими жителями, не было проезжающих по трассе машин, никто не прошёл мимо. Оживлял лишь свет от всё ещё мерцающих вывесок. Разноцветные, они создавали свой настрой и смотреть на них было приятнее, чем на то, что они освещают. Владислав чувствовал себя полностью одиноким, потерянным, оставленным наедине со своим разумом и остывшим гневом. Ему некому было излить свою душу, ведь этой способности он не имел. Сдерживая внутри себя все переживания и отрекаясь от мира, посылая на все стороны людей, Владислав делал самому себе хуже. Но именно этого ему и хотелось. А теперь, ступая прямо по дырявому асфальту с литрами луж, несущихся в канаву, Владислав признавал все свои ошибки, но не мог больше ничего изменить. Он хотел следовать своему пути и не знать, что произойдёт с ним в итоге.
По спине снова начинают бегать мурашки, ноги продолжает малость потряхивает. А от воспоминаний ему никогда не удавалось увернуться. Ведь воспоминания – это не люди. Но именно люди заставляют себя перечитывать их в голове снова и снова. И только память способна убивать безнаказанно. Она безжалостна, память способна показать тебе самое сокровенное, но в то же время ты понимаешь, что этого уже нет. Всё это в прошлом.
Взяв себя в руки, Владислав добежал до пятиэтажного дома, находящегося где-то возле рынка и второго на его пути перекрёстка. Он уже не чувствовал собственного тела и даже не обращал внимания на свой жар. Добравшись до нужного себе подъезда, Владислав, приложив немного силы, чтобы отпереть перед собой дверь без ключа, который не подходил к этому дому, смог оказаться внутри. Он из последних сил поднимался вверх, неторопливо ступая по каждой лесенке. На каждом этаже ему приходилось прижиматься к стене и давать себе одышку. Он держался до конца, но сам не понимал, зачем это делает. Тело продолжает слабеть. А в глазах уже ничего не видно. Когда Владислав