Сборник №1. Александр Сергеевич Быкадоров

      Всё врут, что у поэта нежная душа.

      Я в смерти страшной вижу наслажденье,

      И вижу кровь, как страсть и наважденье,

      И бедным я не подал ни гроша!

      Я в жизни мягкий, добрый и душевный.

      Внутри я зверь отъявленный всегда,

      Не буду добрым я, конечно, никогда,

      Не сделает меня им даже миг волшебный.

      Поймите, я – не тот, что был в стихах.

      Есть лира то любовная, не боле.

      И повинуясь всей своей несчастной воле,

      Запечатлен я буду и в веках.

      Сыплет светом электричка,

      Через окна-точки, словно телеграф.

      Я смотрю и вижу: словно сотни спичек

      Брызжут новым светом, грусть мою вобрав.

      Там же дальше – город, словно весь в гирляндах,

      Опоясан светом – мелким огоньком.

      И качает звуки, словно на шаландах,

      Город мой я вижу – и мне так легко.

      Кто не видел город с высоты всей грусти,

      Не увидит света, счастья не познав.

      Встанет солнце утром, огоньки отпустит,

      Свет подарит граду, у ночи забрав.

      Догорело пламя свечей,

      И упал белый воск на пол,

      И с концов заостренных мечей

      Пала кровь (что врагов порол)…

      Белый рыцарь был просто бел,

      Он за правое дело пал.

      Но остался он не удел —

      Чёрный рыцарь его побеждал.

      Пришло время, и пробил час:

      Черный рыцарь на землю пал.

      Он сказал: «Я умру сейчас!»

      Красный рыцарь его побеждал.

      Словно снег с покрасневших рук,

      Твой листок вдруг на стол упал.

      И я понял, мой давний друг,

      Что с тобой я жесток бывал.

      Потому ли сегодня мне,

      Как в отмщенье за те года,

      Горечь-грусть утолять в вине,

      Под названием страшным: «Беда»

      Да, беда! Словно страшный рок

      Закружился проклятый вой.

      Я вдруг понял, что одинок.

      И не быть мне даже с тобой.

      Мне ль уйти? Иль смерть принять?

      На земле даже ангел жесток.

      Ты ль сумеешь меня понять?

      Иль поймет только страшный рок?

      Я готов целовать твои руки,

      И ласкать, и лобзать их до муки.

      Я готов целовать твои ноги,

      Запыленные в дальней дороге.

      Где ты, где ты, детство золотое?

      Ты, на травы и на лето завитое.

      Бесшабашное детство, шальное,

      Так далекое, всё же – родное.

      Убежало ты, детство, я знаю.

      Добрым словом тебя вспоминаю.

      Детство в юность