Масик. Ольга Витальевна Манскова
моё восприятие мира сместилось, и точка сборки поползла вниз – в положение животного, и там зафиксировалась. Тем более, перед глазами как раз был образчик животного, и тело спонтанно приняло решение о том, кем же, собственно, стать. Котом, конечно. Не тигром же саблезубым! А может, это я теперь индульгирую… И не мог я ничего спиной заметить. Того, как там кот на меня смотрит, – подумал он. – И кот… Опять-таки, уставиться мог лишь потому, что я стал изменяться… Он уже увидел соперника – другого кота – прямо перед собою, вот шерсть и стала у него дыбом»…
Теперешний Масик вздохнул горько. Похоже, что котом он стал навсегда; во всяком случае, он не знал, как теперь вернуть точку сборки в обратное положение… Вроде бы, она должна возвращаться обратно сама. Рано или поздно.
«Хотя… Котом быть неплохо. Кормят, ласкают. Отдыхаю целыми днями. Мурр– мурр– мурр… Вдох – мурр – выдох. Так забавно – мурчать!» – подумал Жорик, поскольку в нем снова возобладала его кошачесть.
«Зоя все утро рисовала… меня. Я развалился на какой-то толстой открытой книге, а она меня рисовала… Забавно! Когда я был человеком – меня никто не рисовал. А ещё – не холил и не лелеял», – лениво продолжил он свои кошачьи размышления.
Когда Зоя ушла на занятия, тогда её кот и устроился на подоконнике. И теперь Масик стал наблюдать за происходящим на улице. Был уже конец ноября, но погода стояла до странности теплая. «Хорошо там, за окном… Солнце светит. Розы ещё цветут. Дети носятся, играют. Птички прыгают. Мурр – мурр-мурр…», – блаженно расслабился Масик. В конце концов, он уже привык так жить, ему нравилась Зоя, да и кошачья, сытая жизнь – тоже.
И вдруг его обоняние уловило из открытой форточки сильный, неудержимо влекущий к себе, ни с чем не сравнимый запах, от которого у Жорика просто сорвало крышу, предоставив полностью его тело в распоряжение кошачьих инстинктов. Стремительно кот запрыгнул на форточку – и был таков.
На улице он прямиком бросился по направлению к манящему и очаровывающему запаху. Это почему-то так призывно пахла зеленая дверь первого этажа. Кот подошел к ней и стал тереться об нее мордочкой и мурлыкать. И вскоре понял, что он не одинок в неудержимом проявлении своих чувств. Рядом с ним теперь сидел также ещё один, здоровенный, котяра. Незнакомец бросил на нового в здешних местах кота пренебрежительный косой взгляд, подошел к двери и, совершенно игнорируя Масика, стал орать и обдирать краску с двери когтями.
– Глядишь ты! Опять бабке Надьке пацаны дверь валерьянкой облили! Ненавидят они её, и поделом! – хихикнул кто-то, проходя мимо. Масик обернулся. И увидел, что сказал это какой-то дедуля.
Но как раз в это время дверь внезапно приоткрылась, и чьи-то цепкие пальцы ухватили бедного, нерасторопного кота за шкирку. Ну, а серо-белый здоровенный котяра тем временем, не будь дурак, уже проворно трусил отсюда прочь.
– Я тебя, изверг паршивый, в ведре утоплю! – орала злобная старушенция, потрясая той рукой, в которой держала кота. – Всю дверь мне ободрал, негодник!
Силища, неожиданно,