На пути к истине (сборник). Фаниль Галеев
мы начали выходить на орбиту других городов…
– Благих, как говорится, начинаний, – поддержал его улыбкой Вахрамеев и после последовавшей длительной паузы спросил как-то несмело: – Я буду вам ещё нужен, Булат Галимович?
– А что? – поинтересовался Шамсиев.
– Да ничего особенного! Просто заехал на денёк шурин. Договорились с женой свозить его на дачу…
– Решили спрыснуть встречу? Ну ради бога! – рассмеялся добродушно Шамсиев. – Я и сам хотел уйти сегодня пораньше, заглянуть на колхозный рынок. Ты понимаешь, захотелось вдруг жареной картошки, такой домашней, с лучком…
– Поедемте с нами. Такую закатим пирушку!
– Спасибо, Серёжа, но у меня свои планы… Рынок далеко?
– У меня машина, завезу вас…
Колхозный рынок, несмотря на исход дня, был полон народу.
Возвратившиеся из садов и огородов дачники, прибывшие из ближайших сёл и деревень голосистые бабы и чуть захмелевшие мужики бойко торговали всевозможными дарами природы, зазывая к себе покупателей хитроумными намёками и посулами.
Была середина лета, а на прилавках уже красовались довольно крупные яблоки и груши, а от обилия садовых ягод просто рябило в глазах.
Шамсиев однако не поддался соблазну. Подойдя к маленькой невзрачной старушке, сидевшей задумчиво возле корзины, наполненной клубнями молодой картошки, он ощупал для вида несколько картофелин и, кивнув одобрительно, попросил:
– Свешайте-ка килограммчика два, бабуся!
– Бери, сынок, бери, хорошая картошка! – обрадовалась старушка и, сразу привстав, начала торопливо перекладывать клубни из корзины на старенькие, потемневшие от времени весы.
Наблюдая за ней, Шамсиев вдруг ощутил неясное внутреннее беспокойство, будто кто-то со стороны потихоньку следил за ним.
Он поднял голову, огляделся и вдруг замер.
Неподалёку, за торговыми рядами, стояла, взирая на него чуть улыбающимися глазами, женщина, яркая, красивая и до боли знакомая. И тут же его осенило. Боже мой! Да ведь это же она, Аристова!
Но откуда? Что это, бред, галлюцинация?
Он тряхнул головой, пристально всмотрелся ещё раз в стоявшую словно призрак женщину.
Да, точно, это она! Эти выразительные голубые глаза, эти роскошные светло-русые волосы, эта высокая горделивая шея, увенчанная цепочкой беленьких бус, это платье, голубое, в белый горошек – их невозможно перепутать, они могут принадлежать только ей, Аристовой…
– Ну что, берёшь, что ли, сынок, картошку-то иль передумал? – словно пробудил его от какого-то короткого сна недоумённый голос старушки, и он, тут же повернув голову, проговорил спешно:
– Да, да, беру, бабуся, беру… Извините…
Наклонившись, он стал перекладывать картошку в пакет, делая это торопливо и неуклюже, словно кто-то сдерживал его руки. Спрятав пакет в сумку и рассчитавшись со старухой, он посмотрел снова туда, где стояла та женщина, но, увы, её уже там не было.
Ошарашенный, он стал искать