Тайна двух океанов. Лучшая классика с комментариями для школьников. Григорий Адамов
совсем здоров и прекрасно себя чувствую, – добавил Павлик.
– Ну ладно, ладно! Иди обедать, потом непременно поспи. А после сна приходи ко мне в лабораторию, биологическую.
С тех пор как Павлик был спасен при столь трагических обстоятельствах, экипаж подлодки сосредоточил на нем весь запас нерастраченной отцовской любви, неутомимой жажды покровительства слабому, такой характерной для сильных, мужественных людей. Это было очень приятно, однако требовало проявления и ответных чувств. Но взрослых-то много – двадцать семь человек, – а Павлик один. Поэтому отблагодарить двадцать семь своих новых друзей Павлик мог только вниманием и интересом к тому, что они рассказывали. А так как все они были отчаянными энтузиастами своей чудесной подлодки, бесконечно влюбленными в нее и в свою работу на ней, то все разговоры в столовой, в красном уголке, в кают-компании, а с Павликом везде и всегда, где бы ни встречали его, сводились к подлодке, к ее замечательным качествам, к ее неизмеримому превосходству над другими подлодками, которые не имели здесь другого имени, кроме «лягушек».
Но если все на «Пионере» были энтузиастами, то Марат Моисеевич Бронштейн, электрик второго разряда, двадцати лет от роду, которого, впрочем, никто иначе не звал, как просто Марат, непрерывно горел в незатухающем пламени любви к удивительной подлодке. Надо при этом отметить, что в постройке лодки он принимал участие, работая по телефонизации скафандров. Говорить о лодке было для него величайшим наслаждением. Не следует поэтому удивляться, что именно он раньше всех и горячее всех начал знакомить Павлика со всеми особенностями и достоинствами этого замечательного создания советской техники. Еще больше разгоралась у Марата охота к этому потому, что, как это ни странно для советского мальчика, Павлик почти ничего не знал об устройстве не только «Пионера», но и каких бы то ни было подлодок вообще.
Они вместе вышли из госпитального отсека в узкий коридор и, обойдя центральный пост, пошли мимо диспетчерских кают главного механика, главного электрика, начальника акустической части, потом мимо кают командного состава и команды. Стены коридора были отделаны дорогим лакированным деревом. По потолку проходили толстые и тонкие трубы, окрашенные в различные цвета. По полу, скрадывая шум шагов, тянулась каучуковая дорожка. Через каждые пять метров коридор разделялся водонепроницаемой переборкой с небольшой дверью, а в полу время от времени встречались круглые люковые отверстия со спускающимися вниз металлическими лестницами. Через эти отверстия видны были внизу медь, стекло и сталь различных машин и приборов, заснувших в неподвижности или тихо жужжавших в деятельной работе под бдительным надзором контрольных аппаратов.
– Как в гостинице! Светло, чисто, красиво, – сказал Павлик Марату, тихонько проводя на ходу пальцем по лакированным стенкам коридора.
– Ты этого нигде, ни на одной подлодке не увидишь, только у нас, – с обычной гордостью за своего «Пионера» сказал Марат. – Здесь почти половина лодки отведена для жилья ее экипажа.