Не перебивай мёртвых (сборник). Салават Юзеев
– в недосягаемой дали от моей деревни, что расположена на двух холмах, и которую в этой жизни мне, наверняка, уже увидеть не придётся. Я поднял взор к небесам и увидел луну. Тут мне стало так грустно, что слёзы прямо-таки брызнули из моих глаз. Грузовик уехал. Я же остался стоять на мостовой, забыв, куда направлялся, а потом бесцельно бродил по улице. Мой коллега меня так и не дождался.
Затем нечто похожее мне пришлось испытать пару лет назад, гуляя по ночному, залитому рекламными огнями Бродвею, где жизнь, как известно, не останавливается двадцать четыре часа в сутки. Я вдруг увидел здесь то, чего никак не ожидал. Я увидел лошадь. Она стояла на обочине и пила воду из ведра. Рядом проносились лимузины и роллс-ройсы, толпы приехавших сюда со всего мира самых разношёрстных людей шли в сторону Тайм-сквер. Оказалось, что это одна из тех лошадей, что запрягают в экипажи, которые день и ночь снуют здесь туда-сюда, катая туристов. Лошадь пила воду, низко склонившись к самому ведру. И в этом изгибе шеи было что-то столь родное, что душа моя разорвалась надвое.
Но я опять отвлёкся. Я рассказывал о человеке по имени Иоахим Вернер, который имеет отношение к нашей деревне и, думаю – о нём рассказано достаточно. Достаточно настолько, что в моё повествование помимо моей воли вошёл и наш деревенский мулла Гильметдин. Но сейчас я хочу вспомнить о том, как немец появился у нас впервые, в ту самую ночь, когда он играл на рояле Бетховена. Это поможет мне ввести в действие ещё одного персонажа моего повествования, который в дальнейшем будет куда как заметен.
Итак, Вернер играл на рояле, на дворе стояло лето, окна были открыты настежь, музыка входила в дом вместе с тёплой июньской ночью. Я слушал эту музыку и, хотя был ещё мальчишкой, уже понимал – сам человек такое сочинить не может, ему помогают или силы небес или силы преисподней. Было уже совсем поздно, и мне казалось, что во всей деревне кроме немца не сплю лишь я один. Но, выглянув в окно, я увидел, что в окне через дорогу маячит голова Минлебая Атнагулова.
Об этом моём сверстнике надо рассказать особо, хотя я уже мимоходом упоминал о нём. Он приходился внуком тому самому Яхье Атнагулову, который исчез из нашего повествования, словно икота, но который успел всё-таки оставить после себя потомство. Поскольку даже самый никчёмный гриб оставляет потомство, так устроено природой – она не задаётся вопросом – кто достоин продолжения рода, а кто нет. Минлебай Атнагулов принимал участие в наших детских играх, поскольку в деревне невозможно остаться в стороне от чего бы то ни было. Внешне он ничем не выделялся среди других мальчишек. Но со временем стало ясно, что он очень отличается от нас.
Центром притяжения деревенской детворы был Вафа-бабай. Он, по-видимому, тоже испытывал необходимость в общении с детьми, поскольку в жизни каждого из нас наступает момент, когда тяжесть собственного знания необходимо разделить с теми, кто рядом. Старость и детство – в этом сочетании есть особая гармония. К концу жизни человек, измученный