Диссонанс. Эрика О'Рурк
внимания на раздававшиеся шепот и злорадное хихиканье. Стыд жег меня, будто огнем. Но, когда я увидела за закрывающимися стальными створками сочувственное лицо Элиота, мне стало еще хуже, хотя хуже было уже некуда.
Раньше я думала, что сочувствие выдержать легче, чем насмешки. Но оказалось, что это не так. Насмешки заставляют человека ощетиниться, выставить защитные редуты. Жалость и сочувствие легко проникают в душу и рвут ее изнутри.
Не что-нибудь, именно жалость ломает людей.
Один из охранников сунул в щель на панели управления лифта карточку и нажал кнопку шестнадцатого этажа. Я хотела спросить у своих сопровождающих, что будет дальше, но они, поставив ноги на ширину плеч и сцепив пальцы за спиной, смотрели куда-то поверх моей головы невидящими взглядами. Поэтому я поняла, что, если даже я обращусь к ним, они вряд ли поддержат беседу.
Интересно, мелькнула у меня мысль, знают ли они, что я натворила, или же просто выполняют указание Совета без промедления доставить меня в зал заседаний? Из двух вариантов второй показался мне более вероятным. Обычно никто не задавал членам Совета вопросов, а их распоряжения выполнялись незамедлительно и без какого-либо обсуждения. Приказам Совета беспрекословно подчинялись даже мои родители.
На табло лифта поочередно загорались кнопки этажей, мимо которых мы проезжали. Наконец кабина замедлила движение и остановилась. Я непроизвольно сжала пальцы в кулаки. Двери лифта разъехались в стороны.
В холле, интерьер которого был выдержан в кремовых и черных тонах, стояли мои родители со скорбно опущенными головами. Монти, подслеповато озираясь, сидел неподалеку от них на обитом черной кожей диване. Наверное, он бывал в этом помещении множество раз, однако вид у него был такой, словно он оказался здесь впервые.
Один из охранников подтолкнул меня в спину, и я, неловко споткнувшись, шагнула в холл. Мама посмотрела на меня, и ее губы от раздражения сжались в тонкую линию.
– Дэл! Почему ты убежала? Мы ведь собирались поехать вместе.
– А я сказала, что поеду с Элиотом. Я в состоянии добраться сюда и без тебя.
У меня вдруг начали потеть ладони.
– Ты несовершеннолетняя. Совет не может огласить приговор, если не будем присутствовать мы, твои родители.
– Приговор? – изумилась я. – Меня что, будут судить?
– Нет, дорогая. – Отец взял меня за руку и привлек к себе, будто пытаясь защитить от собственных слов. – Суд уже закончился. Совет вызвал свидетелей, изучил все материалы…
Я резко отстранилась.
– Мне даже не позволили выступить в свою защиту!
– Ты вряд ли могла что-либо сказать в свою защиту, Дэл. Намерения не в счет. Объяснения тоже. Единственное, что имеет значение, – это конечный результат, – с горечью промолвил отец.
– Они глухие и немые, – проворчал Монти. – Они все и каждый из них.
– Папа! – воскликнула моя мама.
Монти раздраженно махнул рукой.
– Роуз говорила, что одно из мест