Традиционализм и реформизм в советском политическом пространстве: формы и функции (1953–1991 гг.). Н. В. Стариков
особое место», и что «нецелесообразно принимать особое постановление по вопросам, поставленным в письме М. А. Шолохова», а лучше «обратить особое внимание на весь комплекс проблем культурного строительства».
Вскоре последовало постановление политбюро ЦК КПСС. В нем было сказано о «необходимости разъяснить т. Шолохову действительное положение дел с развитием культуры в стране и РФ, разъяснить необходимость более глубокого и точного подхода к поставленным им вопросам в высших интересах русского и советского народа. Никаких открытых дискуссий по поставленному им вопросу о русской культуре не открывать». Письмо Шолохова признавалось идейно-политической ошибкой с элементами субъективизма и односторонности в оценках современного состояния русской культуры.
Приведенный пример показывает, насколько далеки от собственно консервативных ценностей были советские руководители 1960-1970-х гг.
Ренессанс русского консерватизма в 1990-2000-х гг. с абсолютизацией русского дореволюционного опыта и идеей отказа от советского наследия соответствовал претензиям части общественности на восстановление разорванной «связи времен», хотя некоторые авторы со ссылкой на В.В. Кожинова указывали на ущербность подхода. «Подавляющему большинству наших сограждан гораздо ближе и понятнее недавнее советское время, чем далекое дореволюционное. Но из этого отнюдь не следует правота тех, кто абсолютизирует советский опыт… Задача консерваторов, -отмечал далее С. Пантелеев, – состоит в ревизии этого богатого противоречиями наследия, вычленении из него русских национальных начал, естественным образом связанных с дореволюционным периодом, благодаря которым, при всех огрехах коммунистического эксперимента, Россия в форме СССР смогла развиваться как геополитическая, культурная и политическая реальность. Необходимо прислушаться к словам Вадима Кожинова, писавшего, что “75 лет, жизнь трех поколений, невозможно выбросить из истории, объявив их… “черной дырой”. Те, кто усматривает цель в “возврате” в дореволюционное прошлое… не более правы, чем те, кто до 1990-х годов считали своего рода началом истории страны 1917-й год. Истинная цель в том, чтобы срастить времена, а не в том, чтобы еще раз – хоть и с иной “оценкой” -противопоставить историю до 1917-го и после него”»[12].
Вариант «сращивания», предложенный Я. А. Бутаковым[13], предполагал различение ситуационного консерватизма (неприятие перемен, негативная реакции на новшества) и консервативного идеала, узкосословного и всесословного компонентов советского охранительства, единых консервативных устремлений советских «верхов» и «низов». Модуль Я. А. Бутакова в приложении к сталинскому правлению изначально затруднял выстраивание хронологии. Решением стало признание советского консерватизма охранительной реакцией для 1930-х гг., а Великой Отечественной войны – актом легитимации советского государства, послевоенного «русского вектора» – синтезом царско-советского державо-строительства. Все последующие