Озорные записки из мертвого века. Книга 1. Евгений Черносвитов
пробираюсь я через кустарник, ориентируясь по звездам. «Дунькин пуп» как раз под «Большой медведицей» (sic!). Совсем не обращаю внимания на глубокие и множественные царапины и уколы иглами аралии. Я не чувствую ни боли, ни какого-либо физического дискомфорта, потому, что нахожусь в состоянии блаженства от запахов тайги и Океана!…
…И вот я, где-то к 2 часам утра (и ли ночи), какая разница, на месте. Это совершенно гладкая, словно отшлифованная каменная поверхность, диаметром метров сто, почти круглая, только со стороны Океана словно изъедена каким-то гигантским зверем. Я встаю в центр и поднимаю глаза на небо. Голова кружится и от опьянения воздухом, и от картины, которая открывается мне! Звезды так близко, что хочется пройти по Млечному пути. Мысли приходя, вернее, впрыгивают в сознание скачками. Состояние настоящей фуги идей. Да еще каких возвышенных! О жизни и смерти без страхов и упреков, только с глубинной радостью, что я ЖИВУ! О Вечности и Бесконечности звездного неба. О любви, которую уже пережил и которую еще переживать (ликуя!) буду! О родных с щемящей в сердце прозрачной тоске, что они не рядом и не видят этой первозданной и неиссякаемой красоты и чистоты… В какое-то мгновение начинаю чувствовать, что реальность куда-то уплывает от меня, словно я растворяюсь, как ребенок в своих снах безмятежных и прекрасных, как я растворялся в объятьях самых красивых и ласковых женщин. Что-то в душе срабатывает. Я говорю себе «стоп», впереди еще панорама Океана! Начинаю смотреть в его сторону и медленно подхожу к обрыву. Сажусь на камень: Океан передо мной. Волны без всякой угрозы и тревоги бьются о берег морской. Они сейчас не холодные, как в песне и нет криков мятущихся чаек… Дышу полной грудью, глаза в бесконечности океанской дали. Я счастлив! И – чудо. Словно откуда-то незаметно и сразу появляется освещенный огнями корабль. НЕ японский лесовоз, наш грузопассажирский, идущий во Владивосток – здесь фарватер. Корабль далеко. Но я слышу музыку, чудную, прекрасную музыку на этом маленьком с красивой жизнью корабле, залитом огнями. Может музыка не на корабле, а у меня в голове? Да, какая разница…
…Не помню, как вернулся в больницу, где в ординаторской меня поселили. Стол накрыт. Горячая вареная кета. Тарелка красной икры. К холодной закуске – замороженный огромный кусок белуги для строганины и бутылка Suntory Hakushu – хорошего японского виски… Что еще надо? И это дорогому другу «отверженных» не возбраняется – горячее, влажное. Огромное полотенце в душевую вносит Кира, юная медицинская сестра из коренных жителей, нанайка, очень похожая на красивую японочку – те же самые будоражащие почти замолкнувшую на Дунькином пупе, плоть, быстрые пальчики: я принял релаксирующий душ, Кира, промокая меня горячим и влажным мягким полотенцем, коснулась моего пупа… Потом приняла в рот сперму, которую я извергнул сразу, как только она взяла мой каменный, пульсирующий член в рот.
…Я ел и пил в ее компании. Потом мы легли вместе на широкий докторский, приготовленный