На дорожках неведомых. Александр Шляпин
излечить принцессу Марьяну от пагубной привычки слезы лить беспричинно и умолку, будет наречен в женихи и княжеской милостью обласкан невиданно богатым приданым.
Приданое: половина царства, шуб из соболя – десять единиц, два бочонка злата по шести пудов, десять бочонков серебра по шести пудов. Коров и прочего скота – тысячу голов. Скакунов заморских арабских земель – пятьсот голов.
Каждому человеку мужского полу, кой достиг совершеннолетия и лицом не страшнее Змия Горыныча и Кощея Бессмертного, да увечьями членов не обезображенного в баталиях и сражениях с супостатами, велено явиться в ближайшие дни в княжеские хоромы на конкурс и ристалище, подобно заморских турниров. Простолюдины и всякого рода люди скудные, чернь и всякого рода убогие, також могут принимать участие в турнирах наравне с заморскими принцами, графьями и людом богатым. Кои сокроют свое умение в шаманстве, колдовстве та прочих магических науках и алхимическом ремесле, будут повешены на крепостной стене, без права быть земле приданными по церковному и христианскому обряду. Кои будут уличены во лжи, лиходействе, сокрытии увечий членов, аль уродствах природных, неведомых нашему величию, будут також казнены способом отделения головы от тела и приданию сего тела на съедения диким свиньям и псам, коими земля славянская полна. А головы будут на колы посажены для того, чтоб другим лихоимцам и лиходеям повадно не было.
1508 год от декабря 1 князь самодержный Владимир.
– Во, это как раз по мне, – сказал Емеля, заслушав указ. – Тут и про злато сказано, и про шубы из горностаек. Мне такое приданое как раз нужно. Матери шубку подарю, хоромы в Рублевке возведу белокаменные, да найму прислугу из басурман. Пусть сапоги мне лаковые бархатом и воском трут до блеска.
– Эка куда он махнул, – сказал Добрыня, почесывая затылок.
– Кабы башку он свою на этом ристалище не потерял, жених хренов, – сказал Илья, глядя на Емелю с укором. – Меч – то в руках держать умеешь?
– Умею! – обиженно сказал Емеля.
– На, спробуй, – сказал Илья и вытащил из ножен свой кладенец.
Емеля ухватил за рукоять, и хотел было махнуть им, как это делали богатыри, но меч был настолько тяжек, что выпал из его рук и воткнулся в пол.
– О, глянь, Добрыня, богатырь – мать его. Меча удержать не может….
– Не княжеское это дело мечом махать. Прикажу кому надо, то и пусть махает сабе на здоровье, хоть до самого Урала! – сказал Емеля и сел за тесовый стол. – Хочу, браты, выпить с вами за успех сего предприятия. Коли мне обломится, то и вам приварок гарантировать могу. В секьюрити ко мне пойдете, поместье княжеское от ворья ночным да дневным дозором обходить, – ответил Емеля, покручивая в кармане колечко вокруг пальца.
Добрыня глянул в пустое ведро, подняв, он перевернул его дном кверху и глубоко вздохнув, сказал:
– Медовуха – то брат закончилась….
– Как закончилась? – спросил Емеля. – Ты, наверное, не то ведро взял?
– Ты