Сибирское дело. Сергей Булыга
сам увидишь, – ответил Мансуров и снова закашлялся, с кровью.
– Где это тебя так? – спросил Маркел.
– А! – отмахнулся Мансуров. – Было одно дело. Но Ермак здесь не при чём.
– А кто при чём?
– Пелымцы.
– А это ещё кто такие?
– Это такой дикий народ сибирский. Все колдуны! И это они мне так наколдовали. Теперь я помру.
Сказав это, Мансуров замолчал, утёр губы платочком и жестом попросил подать кувшин. Маркел подал. Мансуров пил, громко дышал в кувшин. Маркел терпеливо ждал, потом, приняв кувшин, сразу спросил:
– Но как ты попал к пелымцам? Тебя же к Ермаку посылали, в Кашлык.
– Мы и пошли в Кашлык, – злобно ответил Мансуров. – На четырёх стругах и с пушечкой. Да не дошли.
– Почему?
– Не успели, – со свистом ответил Мансуров. – А были уже совсем близко. Уже был виден тот берег, а на нём стены кашлыкские. Они горели. А по реке, от Кашлыка, смотрим, нам навстречу плывут казаки. И кричат, что Ермака убили, у Кучума очень много войска, бежать надо. Ну, мы и повернули, и поплыли обратно. И казаки вместе с нами. Их было два струга.
– И вы все сразу сюда? – спросил Маркел.
– Нет, не сразу, – ответил Мансуров, утирая пот. – Сперва шли вниз по Иртышу, а после свернули на Обь, по Оби ещё прошли… И тут я опомнился! А что! За нами же никто не гонится! Куда, думаю, бежим? Что я в Москве скажу? И говорю: нет, братцы, надо нам остановиться, поставим городок, пошлём гонцов на Русь, за свинцом и порохом, а сами здесь отсидимся. А по весне придёт подмога, и мы опять на Кашлык! – Сказав это, Мансуров помолчал, потом вдруг со злом прибавил: – Бес попутал!
– Почему бес? – спросил Маркел.
– А кто ещё? – хрипло воскликнул Мансуров. – Я же тогда о чём подумал? Что кто я раньше был? Никто! Служил в Калуге сотенным по выбору, и тут вдруг так свезло – в Сибирь воеводой отправили! А я не Ермак, подумал я, я не разбойник, и я своим воли не дам, у меня будет порядок, и царь мне пришлёт свинца и пороха, и я возьму Кашлык, и обратно уже не отдам! И царь пожалует меня Сибирским князем и боярином!..
– И что?
– И уговорил я своих, – опять свистящим голосом заговорил Мансуров. – Остановились мы. Поставили городок, стали собирать запасы.
– И что дальше?
– Я же говорил: пришли пелымцы и околдовали меня. И я помер.
– Какое помер?! Ты же ведь живой!
– Это тебе так только кажется, – сказал, улыбаясь Мансуров. – А внутри я давно покойник.
И замолчал. Опять стал громко, тяжело дышать. Маркел подумал: сейчас он помрёт.
Но нет! Мансуров вдруг опять заговорил, уже отчётливо, без присвистов:
– Да, стал Ермак Сибирью править. А как правил? Кто такой Ермак и кто такие казаки? Разбойники! Вот и пошли они разбойничать дальше – велели, чтобы вся сибирская земля, татары и пелымцы, и остяки, вогулы и все прочие, платили им ясак: меха, еду, питьё, а они только гуляй. И так и гуляли бы дальше, да кончился у них порох. Где ещё пороху взять, думают. В Сибири его нет, есть только у царя в Москве. И царь им не дал. А мне бы дал! И я бы для него Сибирь