Секретный сотрудник. Сергей Бортников
потом, наконец, покинул вагон вместе со своим преподавателем…
Обосновался Фролушкин, как оказалось, в поистине царских хоромах.
Три комнаты, каждая из которых не менее двадцати пяти метров. Потолки «заоблачные», как ни старайся – не достанешь.
Ярослав попытался сделать это, пока профессор ходил в туалет, но так и не допрыгнул.
Высота – метра четыре, а то и больше, при его росте в метр семьдесят заведомо оказалась недостижимой…
– Скажите, дорогой Фёдор Алексеевич, вы один здесь проживаете? – с удивлением, нет, даже с восхищением в голосе протянул студент.
– Так точно, дорогой мой, если выражаться вашим же военным слогом…
– Заблудиться не рискуете?
– Никак нет! Философ не может творить в узком, замкнутом пространстве… Ему простор нужен.
– А как же Диоген с его глиняной бочкой?
– Так ведь жил он в другое время и не в самом передовом государстве мира. Вот представьте себя в мизерной комнатушке. Метров на десять – двенадцать…
– Это несложно. Я ведь всю жизнь в общаге маюсь. Шум-гам, иногда – пьянки-гулянки…
– Вот-вот… Разве в таких условиях в голову могут приходить дельные мысли?
– Обижаете, товарищ профессор…
– Извиняйте, кали13 что не так!
– Ну что вы…
– И сколько человек разделяют с вами радость по поводу такого быта?
– Трое.
– Кто именно?
– Не важно… Вы их всё равно не знаете!
– Это почему же? Иногда я, знаете ли, вынужден почитывать лекции и на вашем курсе…
– Петров, Филатенко, Букейханов… Вам что-то говорят эти фамилии?
– Ну… Петровых у нас в институте, как и в целом по стране, пруд пруди, видимо-невидимо… Филатенко… Нет, не припоминаю… А Букейханов, по-видимому, какой-то родственник лидера казахского национального движения. Мы с ним (лидером, естественно) знакомы давно – лет десять, не меньше. Кстати, его хоромы похлеще моих будут!
– Возможно… Алихан не раз упоминал в разговорах о своём родном дядьке и его семикомнатных апартаментах в Большом Кисловском переулке.
– Вот-вот… Бывали мы в той квартире неоднократно… Что же это он, шайтан, не удосужился приютить бедного родственника? Хоть на время учёбы, а?
– Да шут его знает. Может, опасается за единственного племянника? Политика, особенно националистического толка – дело грязное, плохо пахнущее и почти всегда печально заканчивающееся. Особенно – в нашем рабоче-крестьянском государстве.
Последний абзац носил явно провокационный характер, имевший целью подвигнуть Фролушкина на очередные антисоветские откровения, однако профессор неожиданно запел совсем иную песню:
– Чего это вы вдруг принялись охаивать нашу родную социалистическую державу, молодой человек? Как раз я лично в данном вопросе целиком и полностью на стороне большевиков… Допустить в России национализм равносильно самоубийству. Ибо он непременно приведёт к фашизму.
– И… сепаратизму, – продолжил фразу Ярослав.
– Вы даже такой термин знаете?
– А
Калі – если (