Как захватить весь мир. Аннет Бове
друзья отца, переглядывались: «Мама вылитая, да, особенно в профиль, вылитая Карина!»… делали длинные паузы в словах.
Рассказывали, что Артур служил спецагентом в разведывательном управлении. Что был абсолютным профессионалом своего дела, на хорошем счету, на лучшем. Он был одним из них, серьезных мужчин, которые не очень, кажется, понимали, как вести себя с девочкой-подростком, чтобы не задеть ее чувства. Как отвечать на вопросы. А вопросы были:
– Вот скажите, почему, когда мы забирали документы из питерской школы, директор достал мою папку из какого-то отдельного ящика? Как выяснилось, я официально там и не числилась…
– Артур был скрытным. Не оставлял следов, ни одного. Поэтому тебя так долго не могли отыскать. Он всегда был таким, а после смерти твоей мамы вообще… Он водил тебя на ее могилу на Васильевском острове?
– Нет. Не успел… Я хочу знать, что с ней случилось. Расскажите мне. Пожалуйста!
– Мы и сами толком не знаем. Он был очень скрытный.
Всем и сразу стало ее жалко. Ее диковатость воспринимали с пониманием. Говорили: ты молодец, что так стойко держишься! Ты привыкнешь к новому дому, это пройдет.
Как им всем объяснить, что уже поздно?! Ей только пятнадцать, но уже поздно.
Как объяснить, что последние четыре года ее жизни – это вам не чай с вареньем! Это – смотреть, как окурки летят на дно двора. Из кухни в коридор летают стулья и бутылки, а Винсент смеется, как ненормальный. Но, кроме этого, у тебя ничего нет. И никого.
Ей хотелось не то, чтобы забыть всё, что было в Петербурге (разве что характерные для местных дам подследники под босоножки, их точно лучше забыть)… Хотелось просто плыть по течению. И чтобы не словили на крючок.
Там она привыкла различать запахи и цвета по мельчайшим нюансам. А здесь всё было четким и ярким, аж в глазах рябило.
Учиться? На криминалистику, конечно. Все понимали и поддерживали: надо отомстить за отца, раздолбать эту машину – международный терроризм.
Вечерами после учебы она подрабатывала официанткой. Хорошая работа: позволяет попрактиковаться в снятии отпечатков, подкачать мышцы рук и повысить порог чувствительности ко внешним раздражителям. На каждый подкол или подкат посетителей девочки-официантки вздыхали между собой: «Зато кэш».
Жанна стала покупать дорогие вещи. Хорошо пахнущие, приятные на ощупь. Понемногу, на сколько хватало «кэша». Платья: красные, кремовые. Кружева, шелк. Атласные туфли на шпильках. Стала красить глаза в иссиня-черный. Вплетала в волосы гладкие позолоченные украшения. Сочетала всё с легкостью, как будто с молоком матери эти бьюти-приемы впитала. Еще бы! Столько дней и ночей прокручивала в голове, сидя в комнатушке с заклеенными окнами, как она будет выглядеть, когда у нее появятся деньги и свобода! Как она будет идти, гордо подняв голову, а все оборачиваются, оборачиваются…
Жанна закрутила короткий роман с барменом, который отметился афоризмом: «Если видишь человека, вроде знакомого, но не можешь вспомнить, кто это, значит, это бармен, который тебе наливал. Никто потом не помнит бармена». И да, практика показала: он знал, о чем говорил.
Она