Хроники Известного космоса (сборник). Ларри Нивен
на Кзанола задумчиво. Так свежеиспеченный студент-биолог разглядывает овечье сердце, перед тем как взяться за скальпель.
– Гринберг, – спросил он, – почему ты это сделал?
Кзанол не ответил.
– Янски потерял оба глаза и бо́льшую часть лица. Кнудсен почти год будет калекой: ты рассек ему позвоночник. Вот этим. – Он вытащил дезинтегратор из ящика стола. – Почему? Ты думал, это поможет тебе стать властителем мира? Глупо. Это всего лишь ручное оружие.
– Это даже не оружие, – сказал Кзанол, обнаружив, что ему несложно говорить по-английски, нужно только расслабиться, – это копательно-режущий или формопридающий инструмент. Всего-навсего.
Мэсни уставился на него.
– Гринберг, – прошептал он, словно боясь ответа, – кем ты себя считаешь?
Кзанол попытался заговорить и едва не подавился. Сверхречь не подходила для человеческих голосовых связок.
– Не Гринбергом, – выдавил он. – Не… э-э-э… рабом. Не человеком.
– Тогда кем?
Он затряс головой, потирая шею.
– Хорошо. Как работает этот безобидный инструмент? – спросил Мэсни.
– Нажимаешь кнопку, и луч срезает вещество с поверхности.
– Я не это имел в виду.
– Ну… он подавляет заряд электронов. Наверное, можно так сказать. Тогда то, что попадает под луч, самораспадается. Большие устройства мы используем для резки гор. – Голос упал до шепота. – Использовали.
Кзанол справился с удушьем. Мэсни нахмурился.
– Как долго ты пробыл под водой? – спросил Гарнер.
– Думаю, от одного до двух миллиардов лет. Ваших или наших, они не слишком различаются.
– Тогда твоя раса, вероятно, вымерла.
– Да. – Кзанол смотрел на свои руки, словно не веря глазам. – Как… – В горле у него булькнуло. – Как, ради Силы, я попал в это тело? Гринберг считал, что это просто машина для телепатии!
– Правильно, – кивнул Гарнер. – И ты все время, если так можно выразиться, пребывал в этом теле. Гринберг, память инопланетянина наложилась на твой мозг. Ты делал годами то же самое с дельфинами, но это никогда на тебя так не влияло. В чем же дело, Гринберг? Выскочи наружу!
Раб в инвалидном кресле не предпринял никаких попыток убить себя.
– Ты… – Кзанол-Гринберг сделал паузу, чтобы перевести слово, – беломяс. Ты презренный, гниющий, искалеченный беломяс с дефектными гениталиями. Перестань говорить мне, кто я! Я знаю, кто я!
Он поглядел на свои руки. Слезинки, появившиеся в уголках глаз, сбежали, раздражая кожу щек, но лицо оставалось невыразительным, как у дебила.
Гарнер смотрел на него с прищуром.
– Ты считаешь себя этим, как его там, инопланетным чудовищем из открытого космоса? Чушь. Инопланетное чудовище валяется на первом этаже этого здания, и оно совершенно безобидно. Если сможем вытащить его обратно в нормальное время, оно назовет тебя самозванцем. Попозже я свожу тебя поглядеть на него. Часть сказанного тобою – правда. Я в самом деле старик. Но что такое… э-э… беломяс? – Он подчеркнул последнее слово.
Кзанол