Книга юного Шерлока. Стюарт Росс
вынужден буду подвергаться.
Судя по тому, как оставшиеся тромбонисты обменивались озадаченными взглядами и пожимали плечами, они, как и Холмс, пребывали в недоумении. Ватсон, который этого не заметил, связал возбуждение своего друга с тем обстоятельством, что ему придется слушать музыку, которая ему неприятна. Отпустив еще несколько мрачных замечаний, Холмс успокоился. Оскар Хорват, венгерский дирижер, поднялся на подиум, под громкие аплодисменты поклонился публике, положил перед собой на пюпитр карманные часы, открыл партитуру, поднял руки… и оркестр приступил к зловещим вступительным тактам знаменитой увертюры.
Поначалу все шло хорошо. Хотя Холмсу и не нравилась музыка, он сидел тихо и спокойно. Но через несколько минут он снова пришел в возбуждение. Если раньше он превозносил Хорвата и гармоничную игру оркестра, сейчас он в раздражении отбивал такт пальцами.
Ватсон попросил его перестать, но Холмс покачал головой.
– Он потерял чувство ритма, – прошептал сыщик.
Ватсон поглядел на оркестр. На его взгляд, Хорват действительно выглядел более оживленным, чем раньше. Он не отрываясь смотрел на пюпитр, дирижируя с преувеличенной четкостью. По тому, как переглядывались члены оркестра, было понятно, что они тоже чувствуют какую-то странность.
Необычное поведение дирижера и небольшие перебои в ритме были заметны только опытным музыкантам, так что маэстро успешно привел увертюру к ее знаменитому финалу со звоном колоколов и пушечной пальбой. Роль пушек с успехом сыграли ударные. Публика разразилась овацией, не дожидаясь, пока затихнет последняя нота. Холмс пожал плечами и прокричал сквозь шум, что очень жаль завершать такой приятный вечер столь ужасной музыкой.
– Как гроза после пикника, – сказал Ватсон.
– Хоть я никогда и не бывал на пикниках, но я полагаю, это очень удачное сравнение, – ответил Холмс.
Тучи сгустились на следующий день, когда Ватсон прочитал в газете, что Шарль де Менвилль, четвертый тромбон Имперского симфонического оркестра, был найден мертвым вчера около половины седьмого вечера в мужской уборной Зеленой комнаты Альберт-Холла. Хотя он чувствовал сильное недомогание, не оно явилось причиной смерти. Он умер от огнестрельного ранения в голову, причем пистолет лежал на полу рядом с телом. Полиция считает случившееся самоубийством.
– Очевидно, его обнаружили где-то через час после смерти, – сказал Ватсон. – Как жаль! Он, должно быть, застрелился в конце увертюры. Не удивительно, что в таком грохоте мы не услышали выстрела.
– Отчасти верно! – воскликнул Холмс, вскакивая с кресла. – Идемте, Ватсон! Мы должны убедить этих болванов в форме все-таки начать расследование. И они поступят умно, если прежде всего возьмутся за Оскара Хорвата.
Какие, собственно, у Холмса были основания полагать, что дирижер как-то связан со смертью тромбона?
7. Дело о задушенном поэте
«Дело о задушенном поэте»