Дропкат реальности, или магия блефа. Надежда Мамаева
Рот, украшенный дыркой от выпавшего молочного зуба, был растянут от уха до уха в довольнейшей улыбке. «Шалость удалась, да еще как!» – словно было написано огромными рунами у него на лбу. Глаза сияли безмерным счастьем. Ибо что может быть радостнее осуществленной шкоды, за которую еще не поймали и не наказали?
На переднем же плане резкий контраст с посыльным составляло лицо Иласа. Каменно-заиндевелое, непробиваемое и надменное, и не угадаешь, о чем думает. «А ведь он наверняка, как и я, жалеет, что мышь не появилась раньше. Если бы бенефис пищухи состоялся на пять клинов ранее, может, и не было бы объявления о помолвках. Дамы бы повскакивали, попадали бы обморочными кеглями на паркет, началась суета, какие уж тут возвышенные речи. А под шумок можно было бы и скрыться, прихватив родовое колье и серьги, предоставленные Алияс-Гронтом на вечер, чтобы показать падчерицу в выгодном свете», – размышляла девушка.
Наконец лицедейка сочла паузу достаточно затянувшейся и, придав своему лицу как можно более трагическое выражение, произнесла:
– Отец, должна сознаться. Я беременна.
Наступившая тишина сделала бы честь любому фамильному склепу. Вассария могла бы поклясться, что слышит, как крутятся шестеренки в мозгах некоторых гостей, уже сочинявших подробности столь пикантного заявления. Тут до нее еще раз донесся шепот Эрдена, который склонился к уху другого мужчины:
– А вечер все интереснее и интереснее. Ради этого действительно стоило оторваться от квартальных отчетов.
Вассария коварно усмехнулась: «Ну, погоди, сейчас тебе будет не до веселья!» – и заговорила быстро, опережая отчима, уже готового разразиться обличительной тирадой.
– Я грешна перед Хогом и вами в том, что не рассказала сразу. С недавних пор я уже не графиня Бертран. Мой муж и отец ребенка Эрден дис Антер.
И в доказательство своих слов девушка достала из корсажа брачную подвеску, столь опрометчиво забытую уланом в таверне.
Эрден не чурался общения с женским полом, и к своим почти тридцати даже составил некую классификацию, согласно которой, кроме фьеррин легкого поведения, существовали еще и облегченного поведения – дамы полусвета. Любовницы были отнесены им к женщинам полутяжелого поведения, а жены – тяжелого, порой невыносимого поведения.
Последних двух категорий ему пока удавалось избегать, поэтому такой подлости судьбы мужчина не ожидал. Только он успел порадоваться успешно проведенной операции, оказавшейся в последний момент на вздох от срыва, как теперь это. Нет, конечно, от сомнительной радости брачных уз он отопрется. Не было ни венчания, ни записи в приходской книге, но слух будет летать долго. А светские сплетники из тех, что видят краем глаза, слышат краем уха и думают краем мозга, домыслят столько подробностей, что потом хоть полгода не вылезай из департамента.
«Мракобес подери, какая шустрая девица! И как быстро тогда смылась из таверны!» – невольно восхитился он. Эрден, конечно, вспомнил о родовой брачной подвеске, которую для убедительности